Уважаемые дамы и господа, раздел ролевой игры отныне будет закрытым. Если кто-то читал и хочет продолжать читать игру, напишите ЛС Люциусу Малфою или Фантому.
Название: Игры патриотов. Автор: Mura <murmiju@inbox.ru> Бета: Lilith20godrich. Фэндом: Discworld Pairing: H.Vetinari/OMP, S.Vimes Рейтинг: nc-17 Жанр: драма, как мне кажется. Disclaimer: Не мое. Summary: AU по отношению к “Jingo” («Патриот»). Что случилось бы, если бы Лешп ушел под воду на пару дней после того, когда против Лорда Витинари были выдвинуты обвинения в государственной измене. Worning:non-con, пытки, AU.
Ваймс посреди ночи проснулся в холодном поту. Ему снова приснился тот самый, теперь часто повторяющийся кошмар. Этот кошмар, который повторялся снова и снова каждую ночь на протяжении вот уже двух недель – с самого момента их возвращения из Клатча.
*Он сам им его отдал. Собственными руками*.
Эта мысль являлась лейтмотивом, главной мыслью этого сна. Хотя, если посмотреть объективно, в нем не было никаких признаков обычного страшного сна, вроде омерзительных чудовищ или призраков, прячущихся в темноте.
Он выполнял свой долг. Как там говорит Моркоу – «личное, это не то, что важное». Хотя опять же – откуда здесь взяться личному? Они всего-навсего привели лорда Витинари во дворец, послушно выполнив веление закона. Этот чертов «Комитет по чрезвычайным ситуациям» предъявил патрицию обвинение в государственной измене, и, хотя сам Ваймс в действиях старой лисы никакой измены в упор не видел, закон потребовал с него соблюдения всех приличествующих случаю процедур. Он был *почти* уверен, что Витинари выкрутится. Как это происходило всегда.
Точнее, почти всегда.
Патриций пытался объяснить, что его действия по капитуляции были продиктованы суровой необходимостью, в результате которой предмет раздора – а именно остров Лешп – исчез под поверхностью водной глади, и, следовательно, за отсутствием спорного предмета устранялся и повод для ведения войны. Ваймс уже успел успокоиться, когда вызванный в свидетели Аркканцлер заявил, что остров находится там же, где и находился все это время, и ему явно забыли сообщить о том, что он, вообще-то, должен бы уже находиться под водой на глубине нескольких миль и служить прибежищем для размножающихся рыб и унесенных в море анк-морпоркских покойников. Лорд Ржав и остальные потребовали помещения Витинари под стражу, до выяснения всех обстоятельств. Вот тут-то Ваймс и почувствовал, как по его спине устроили лихорадочный забег мурашки дурного предчувствия. Сказать по правде, от него в тот момент почти ничего уже не зависело. Все, что он должен был сделать – это просто «не препятствовать». Но он не мог отделаться от ощущения полной и абсолютной абсурдности происходящего. Витинари, каким бы сволочным он порой ни бывал, никогда не сделал бы ничего, что навредило бы городу. Это была аксиома, которая давно уже не нуждалась в доказательствах. По крайней мере, в глазах Ваймса. Он почувствовал, что эти колебания как будто сами собой заставили его ладонь опуститься на рукоять меча, и он сделал шаг вперед по направлению к патрицию, когда почувствовал на своем плече тяжелую руку Моркоу. И ничего не сделал. Пусть все идет по закону. Если Витинари прав, то его освободят, а если нет… об этом думать не хотелось. Самым неожиданным оказалась вскользь брошенная тихим голосом фраза уводимого дворцовыми стражниками патриция:
-Убери Колона и Шнобби побыстрее из города.
Это все, что даже не расслышал, а скорее, прочитал по его губам Ваймс. Сам патриций выглядел как обычно. Хотя впоследствии Ваймс часто пытался убедить себя, что в глазах Витинари мелькнула тень разочарования при виде того, как он остался стоять на месте, безмолвно наблюдая за хмурыми стражниками, выводящими патриция из зала.
Через четыре дня посланный на ратификацию капитуляции на Лешп отряд во главе с послом вернулся с известием о том, что острова на месте нет. Исчез, будто и не бывало.
Но Витинари, как этого можно было ожидать, так и не освободили.
Ваймс, дав этим обнаглевшим аристократам фору в сутки на улаживание формальностей, – хотя какие, к черту, здесь могут быть формальности! - явился на аудиенцию к лорду Ржаву, с шиком обосновавшемуся в Овальном кабинете. Первым делом он из места в карьер поинтересовался, что, раз уж слова патриция подтвердились, и Анк-Морпорк одержал внушительную политическую победу без каких-либо жертв или затрат, если не считать мозолей на языках грезивших войной политиканов, то когда Витинари вернется к исполнению своих обязанностей.
Ржав брезгливо поморщился, словно рассуждения о внешней политике из уст столь незначительной персоны нанесли ему личное, смываемое лишь кровью, оскорбление, но на вопрос ответил со всей откровенностью, которую, как видно, мог себе позволить застарелый политик. То есть внаглую слицемерил. Оказалось, что поскольку преступление было совершено до наступления данного события (а о его полезных для города последствиях судить предстоит не вам, и даже не нам, дорогой Ваймс), то расследование должно проводиться исключительно в условиях полнейшей непредвзятости. Преступное предложение капитуляции патрицием никто не отменял, а посему отвечать за свои действия ему предстоит по всей строгости закона. И самое главное - Стража вообще и Ваймс в частности с этого дня лишены тех полномочий, которыми их незаслуженно наделил бывший патриций Анк-Морпорка. Ввиду щекотливости ситуации, расследование данного дела поручается созданной по этому случаю независимой Специальной следственной комиссии под руководством сэра Джонатана Покера. И даже совет Гильдий и весь Чрезвычайный комитет не в силах контролировать или влиять на ход следствия. Вина или невиновность (на этих словах физиономия Ржава вновь расцвела гнусной ухмылочкой) будет определена самым независимым в истории их славного города способом.
Только многолетняя выдержка помогла Ваймсу не уронить челюсть себе под ноги.
Сэр Джонатан Покер? И когда этот говнюк успел стать сэром?
Кажется, этот вопрос он под влиянием потрясения все-таки произнес вслух, потому что недовольно сморщившийся Ржав ответил своим скрипучим голосом:
-Сэр Покер всегда был господином благородных кровей, и только стесненные материальные условия его семейства заставили его на заре жизни заниматься черной работой. Сейчас этот достойный во всех отношениях молодой человек проявит себя должным образом, как и обещалось в самом начале его карьеры.
Лорд Ржав кивнул, дав Ваймсу понять, что аудиенция минут так тридцать тому назад уже закончилась, и тому уже давно пора и честь знать. Ваймс, после таких новостей, и сам был не против.
Он ведь всегда славился тем, что все схватывает на лету.
Если он сейчас не уступит, его люди будут вынуждены познакомиться с новым командиром. А так подставить их он просто не мог. Не сейчас. Уж слишком круто повернулись события.
Коротко кивнув и изобразив на лице ту самую ограниченность, которую так любили в нем видеть представители данного круга, он вышел. Но весь путь до экипажа его не покидало ощущение случившейся катастрофы.
Великие боги! Сэр Джонатан Покер! Шизанутый Джонни по кличке Кочерга. Это прозвище приклеилось к нему после того, как выяснилось, что из всех методов ведения следствия он, к месту и не к месту, предпочитал пользоваться раскаленной кочергой. Нельзя сказать, что стражники все, как один, были высокоморальными чистоплюями, свято чтившими неприкосновенность личности и прочий «Хабеас корпус…», но даже им такая методика ведения допроса показалась неким перебором. Создавалось впечатление, что он просто любил причинять боль живым существам – чисто из любви к искусству. Но вылетел из стражи он по совсем невинной, на фоне всех прочих его шалостей, причине. На одном из праздников его поймали за тем, что он увлеченно скармливал чайкам петарды, спрятанные в любовно скатанных хлебных шариках. Это он назвал клатчским фейерверком. Ребята решили, что такой уровень безумия несколько зашкаливает за допустимо приемлемый для среднестатистического стражника, и Ваймс с несвойственным ему в подобных ситуациях жизнерадостным рвением подмахнул коллективный рапорт о том, что они не в состоянии сработаться с данным индивидом, и поэтому просят перевести его в какое-нибудь другое подразделение. И чем дальше это подразделение от них, тем лучше.
Шизанутый Джонни, оскорбившись, уволился сам. Где его после этого носило течение жизни, никто не знал, да и брезговали интересоваться, но, как видно, это самое течение, повинуясь закону природы, четко определяющему, что именно всегда всплывает, вынесло его довольно высоко. Теперь патриций в его руках, и сильные мира сего велели ему – Фас! Добудь подписи под протоколами о признании вины. И, надо думать, он сейчас старается вовсю, с удовольствием возвращаясь к подзабытым раскаленным методам допроса. Ваймсу стало тошно. В сумрачных подвалах замка наверняка можно было найти куда более изощренные подручные приспособления, чем банальная кочерга для помешивания углей в комнате отдыха для стражников. Теперь только вопрос времени - как быстро Витинари признается в своих коварных замыслах развалить на корню Анк-Морпорк и сдать его на блюдечке клатчским завоевателям. И зная, каков Шизанутый Джонни в деле, Ваймс его винить бы не стал.
Другой вопрос в том, что в этом деле замешаны Колон и Шнобби. А значит, Витинари прав – этих двоих надо срочно убрать с линии огня.
Как ни странно, но когда он вызвал их обоих для «приватной беседы» к себе в кабинет и изложил вкратце все грозящие им в ближайшей перспективе приключения, самые приятные из которых наверняка включают в себя раскаленную добела сталь, прижатую к *язвимым местам*, эти двое проявили невиданное доселе единодушие.
-Ну, мы будем проявлять осторожность и все такое, - почесал в затылке Колон. - Думаю, что до выяснения всех дел я могу пожить и в штаб-квартире, комната ведь свободная найдется?
-А я и так здесь живу. Не вижу причин прятаться от этих крыс, – встрял Шнобби, - А на улицу будем выходить только в составе полновесного патруля. Я так думаю, - добавил он.
Путешествие с патрицием каким-то образом раскрыло у них новые горизонты мышления, и справиться с ними Ваймсу сейчас было не всегда под силу. К тому же полностью сдаться, лечь и подставить брюхо под нынешние обстоятельства - такое поведение противоречило и убеждениям самого Ваймса. Как говаривала Сибилла – «Если кто-то лег и подставил пузо, почему бы этого кретина и не выпотрошить?»
Он вздохнул и разрешил им остаться.
Но проблема не исчезла без следа.
Она не оставляла его даже ночью.
Во сне заворочалась Сибилла.
-Что такое, Сэм?
-Ничего, – он провел рукой по волосам, уставившись в слепое темное окно в стене. - Нет, все просто неправильно.
-Не переживай, - сонно вздохнула она, - Все образуется.
-Что значит, образуется?! – взорвался он. – Уже прошло столько времени, и его не выпустили, хотя все, что произошло, случилось по его же плану.
-Рональд, конечно, кретин, - пробормотала Сибилла, - Но он и не законченный подонок. Наверное, как только формальности будут выполнены, Хэвлока выпустят.
-Почему тогда до сих пор этого не сделали?! Эта треклятая специальная следственная комиссия! Ты хоть знаешь, кому поручили ее возглавлять? Наверняка вся его задача состоит только в том, чтобы заставить Витинари подписать признательные протоколы. И если его до сих пор не выпустили и до сих пор не объявили результаты расследование, это может означать только одно….
Ваймс осекся. Сибиллу он пугать не хотел.
Это означает, что Витинари никто и не собирался выпускать вообще. Они просто пытаются заставить его подписать признание в государственной измене. И, раз этого им пока не удалось, значит, они применяют все доступные им средства.
У Ваймса пересохло во рту. И он сам отдал его им. Но Сибилле об этом знать не обязательно. Он подумает об этом завтра.
Ваймс, упрямо сжав губы, откинулся на подушку, и попытался заснуть. Три тысячи пятьсот шестьдесят четыре слона и пять часов спустя он смирился с тем, что ему это так и не удастся это сделать.
Демократия - это когда два волка и овца большинством голосов решают, что у них будет на ужин...
Отправлено: 26.10.05 13:31. Заголовок: Re:
Mura С удовольствием прочитала, буду с нетерпением ждать продолжения. ((( После зрелищного описания Сэра Джонатана Покера... б-рр... даже мороз по коже.)))
После первого текста, и тех отношений, которые есть между героями, этот текст читается с двойным интересом. Хорошо написано, легко воспринимаемый язык, и стилизация как мне кажется достойная, атмосфера мира так думаю.
Gen, Люциус Малфой спасибо за отзывы. Всегда приятно знать, что рассказ кто-то читает. Gen пишет:
цитатаПосле зрелищного описания Сэра Джонатана Покера... б-рр... даже мороз по коже
ха! Этот тип себя еще проявит. А вообще, к сожалению, наша жизнь такова, что для того, чтобы придумать отморозка, не приходится даже слишком сильно напрягать фантазию. У меня в жизни такой тип встречался. Ну, конечно, не до конца такой, но при соответствующих благоприятных условиях таким бы и стал. Страшно жить на белом свете. Люциус Малфой а я специально старалась не подстраиваться под стиль Праттчета. Мы же когда пишем по Ролинг, не стараемся оставить ее стиль, главное, это внятный сюжет и чтобы герои не ООС. Но первоисточник все равно влияет, поэтому если получилось местами атмосферно более менее, то я очень рада.
А продолжение, если получу его от беты, сегодня и выложу.
Люциус Малфой Вот и продолжение. Надеюсь, не разочарует.
***
Витинари бросили не в ту камеру, из которой он смог бы без проблем выбраться – что было вполне предсказуемо. Он просто физически не мог оборудовать каждое помещение своих подземелий тайниками с ключами и прочими вспомогательными предметами. Строго говоря, и не собирался. Такая камера у него была всего одна. И ее действие было рассчитано на тот персонал, что был в то время, когда обустраивались подземелья дворца. Физику процесса попадания туда, куда ему было нужно, можно было изложить в двух предложениях: «Мистер! Не бросайте меня в этот терновый куст!». Волч Воунз знал об этом *сверхзащищенном месте*, к тому же пара умоляющих и исполненных страха взглядов при первом аресте довершили свое дело. Но в этот раз все было по-другому.
Его отвели в обычный ярус для опасных преступников, приковали за лодыжку на длинную цепь и забыли на пару дней. Он полагал, что эти два дня нужны были им, чтобы собраться с мыслями и решить, что с ним делать. Он знал, что Лешп уйдет под воду в любом случае. Ему нужно было только запастись терпением – всего несколько суток, и его проблемы уйдут на дно вместе с чертовым островом. Он не смог сдержать вздоха разочарования.… Всей этой суматохи могло бы вообще не быть, прибудь он в Анк-Морпорк всего на пару дней позже.
Через два дня от крыс патриций узнал, что остров все-таки исчез, но оптимизм никогда не входил в число его многочисленных достоинств и он был совершенно прав, когда предположил, что лорд Ржав и главы всех Гильдий вряд ли рванут со всех ног освобождать его из заточения. Так и случилось. Еще сутки прошли в бесплодном ожидании для него, и, видимо, в лихорадочных поисках направления дальнейших действий для Чрезвычайного комитета. На следующие сутки пожаловали первые посетители: молодчик со странно знакомым лицом – потом Витинари вспомнил, что давным-давно вручал ему на параде значок стражника, когда приводили к присяге очередную партию, - и тремя незнакомыми парнями в латах, которые явно не относились к дворцовой страже. После их визита он с ностальгией вспоминал первые, проведенные в одиночестве, дни. Первым делом они при помощи простой деревянной плашки и кувалды сломали ему лодыжку на левой, не закованной ноге, потом устроили весьма оживленную и познавательную дискуссию на тему того, стоит ли проделать эту же операцию над правым запястьем или нет, но так и не пришли к консенсусу и вынуждены были удалиться. Витинари, сквозь волны отупляющей невыносимой боли не мог не осмыслить того факта, что, во-первых, молодой человек знает свое дело, и решил сходу лишить его возможности активно сопротивляться, а во-вторых, - его до сих пор боятся и уважают. Только признание за человеком каких-то особых способностей может толкнуть на такие крайние меры. А за уважение надо платить, это он усвоил еще с юности.
Значит, освобождать его не будут. Он, кстати, всегда считал, что риск оказаться на дыбе в подземелье или на эшафоте на главной площади в роли главного развлечения - это естественный профессиональный риск для любого правителя. И чем сильнее данный правитель озабочен непосредственно интересами города, тем больше этот риск.
Жаль было только того, что он так и не успел найти и подготовить себе подходящего преемника, а эти идиоты развалят всю его работу, всю систему, которую он создавал годами правления. Он сходил с ума от бессильной ярости при мысли о том, что вся его работа, вся созданная им по винтикам система, все плоды его многолетнего труда стараниями дорвавшихся до власти идиотов пойдут дурностаю под хвост. А еще было жалко Ваймса. С его прямолинейностью тот наверняка скоро очутится в соседней камере. В этом даже сомневаться не приходилось. Витинари видел, как командор колебался при его аресте, как его скрутило при необходимости просто надеть на него наручники (это была проверка для Ваймса, пусть он этого и не осознал), мог чувствовать волны сомнений, что омывали его незамутненное интриганскими играми сознание.
К сожалению, мало найдется власть имущих, которые способны оценить по достоинству подобного сорта личность - куда более ценную и полезную, чем целые батальоны льстецов и прихлебателей.
Он вздохнул, пытаясь не всхлипывать от острой боли в раздробленных костях – в конце концов, это же только начало, не пристало распускаться на старте, - и постарался лечь поудобнее, чтобы заснуть.
Надо было обязательно хоть немного отдохнуть. Ведь завтра, и послезавтра, и много-много дней впереди его ждут насыщенные событиями будни, пропустить которые ему никто не позволит.
Ваймс сидел в пивной самого низкого пошиба и… да, пил. А чем еще занимаются в таких местах? Он сознательно выбрал таверну, где вероятность встречи с его ребятами равнялась шансу получить от лорда Ржава поздравительную иконографию на Страждество.
Кстати, о Ржаве. Ваймс опрокинул еще стаканчик. Этот ублюдок перекрыл ему кислород почти по всем каналам. Теперь Ваймса не допускали на Совет гильдий, Стража была лишена права расследовать целую категорию уголовных дел, иными словами, его решили отодвинуть, как брезгливо отодвигают ногой зарвавшуюся псину, которая возомнила себе невесть чего и повадилась спать в хозяйском кресле. Ну да, ведь о нем говорят, что он терьер Витинари. А значит, жаловаться не на что, все происходит в соответствии с жесткими законами анк-морпорской логики. Хорошо еще, что не уволили. Ваймс видел только одну причину, по которой этого не произошло. Ржав и остальные прекрасно понимали, что рядовой и офицерский состав Стражи питает к Ваймсу личную преданность, а поэтому резкие движения в его адрес могут вызвать резкую же реакцию. Стража все-таки была реальной силой, и провоцировать ее в открытую пока не решались. По крайней мере, пока не избран новый патриций. Или не коронована какая-нибудь завалившаяся за исторический плинтус и извлеченная в аккурат к этому моменту особа королевской крови. Как это уже пытались сделать ранее. А уж тогда и ему, и Страже, по крайней мере, в ее нынешнем виде, придет конец.
Это было также очевидно, как и то, что он сегодня напьется до квадратных черепах. Да, Ваймс очень долго не пил, он держался, Слепой Ио тому свидетель, почти четыре года. Но трезвость уже не казалось столь привлекательным качеством в той реальности, что окружала его в настоящий момент. Напротив, сейчас она стала проблемой – единственной из всех его проблем, которую он мог решить. Как будто безнадега тех времен вернулась к нему и, тяжелой рукой похлопав по плечу, намертво придавила к скамейке в этой забегаловке. И кто он такой, чтобы ломаться? Полбутылки виски уже вступили во взаимодействие с его растерявшейся от долгого воздержания биохимией, и останавливаться на достигнутом он не собирался.
Хозяин заведения, по-видимому, пытался использовать каждый квадратный дюйм своего сарая с максимальной пользой для бизнеса; на ту же площадь, что в «Залатанном барабане» приходился на один столик, здесь умудрились впихнуть три. Голоса посетителей слились для Ваймса в непрерывный назойливый гул. Впрочем, еще полбутылки, и ему будет на все плевать. Мало-помалу он достиг такого состояния, что его невеселые мысли стали растворяться в обрывках доносившихся до него разговоров.
«…поставил пять долларов, а эта гнида еще и кочевряжится…»
«… да, старушка Молли не подвела на этот раз, только успела перестелить постель, как…»
«…ножом я бы не сумел, ты что, свихнулся? Вот дубинка – самое то…»
«…мама мне всегда говорила, что Анк-Морпорк, - город больших возможностей. Еще вчера я в Убервальде мыло из кошек варил, а сегодня могу иметь самого патриция, как самую…»
Эта фраза, подобно алмазному сверлу, ввинтилась в сознание Ваймса. Он даже протрезвел, услышав такое неуместное здесь слово. Все его мысли в последние дни были настолько поглощены патрицием и сложившейся гребанной ситуацией, что он никак не мог упустить из внимания прозвучавшие слова. Хотя на мгновение ему показалось, что все это лишь игра взбесившегося от хмеля воображения – настолько невероятными и немыслимыми были эти случайно услышанные слова.
Он прислушался, стараясь уловить, кто именно их произнес. Голос доносился откуда-то сзади. Он осторожно оглянулся. За его спиной на скамье сидел парень в латах и с шеей такого размера, что любой уважающий себя бык удавился бы от зависти при виде ее. Он не мог видеть его лица, но воображение моментально дорисовало низкий лоб, свиные глазки и тяжелую челюсть; напротив него сидел еще один, в такой же форме, с худым лицом и торчащими как у нетопыря ушами – это все, что Ваймс успел срисовать; он отвернулся, опасаясь привлечь к себе ненужное внимание. Перед ними стояло несколько кружек, а следовательно, они достаточно давно выпивали и весьма преуспели в этом занятии. Тот, что сидел к нему спиной, слегка покачивался, язык у него заплетался. Ваймс сделал вид, что наливает себе еще, хотя последние признаки опьянения уже давно улетучились, и он весь превратился в слух, стараясь не упустить ни единой детали разговора. К счастью (он мысленно поморщился – настолько неподходящим казалось это слово в данной ситуации) для него, обсуждение заинтересовавшей его темы только начиналось.
-Ш-шшш, - Ваймс спиной почувствовал, как этот Бенни отодвинулся, склоняясь над столом, но все равно не смог шептать достаточно тихо, чтобы натренированный слух Ваймса упустил хоть одно слово, - Это следтс… слеств… как ее там… следственная тайна, вот! – торжествующе, наконец, вымучил он. Ноткой превосходства, сквозившей в его тоне, можно было заглушить целый церемониальный оркестр.
Все больше, и больше трезвея, Ваймс слушал, как этот сучий потрох Бенни рассказывает *по огромному секрету* своему приятелю о том, чем он занимается, в качестве члена той самой независимой следственной комиссии под руководством Шизанутого Джонни.
Выяснилось, что Шизанутый Джонни оказался не самым тупым на свете человеком, - это Ваймс смог оценить как профессионал, - он не допустил в свою следственную комиссию ни одного человека из местных. Он набрал неграмотных и недалеких отморозков из Убервальда, Ланкра или Борогравии. Видимо, Джонни опасался, что кто-нибудь из Дворцовых Стражников до сих пор питает личную преданность к Витинари, а проверять всех на вшивость времени у него не было. Ему нужны были люди абсолютно без тормозов и лишенные интеллекта, а также не имеющие своего собственного, сложившегося и устоявшегося мнения о патриции. Люди, которые слишком тупы, чтобы сомневаться в правильности любого, самого дикого и бесчеловечного приказа, которые не ведают раскаяния и считают, что угрызения совести - это пушистые зверьки, водящиеся где-нибудь в Овцепикских горах. Видимо, Покеру было обещано что-то очень значительное, раз он с таким усердием взялся за порученное дело.
А может, ему просто все это очень нравилось…
Но, судя по всему, Джонни был все-таки несколько ограничен в применяемых средствах. Главная проблема состояла в том, что Витинари после всего этого надо было представить перед открытым судом, и выглядеть он должен как минимум живым и, по возможности, не слишком покалеченным. Поэтому многие радикальные меры, вроде отсечения конечностей, сдирания кожи или всякие интересные опыты над лицом подследственного исключались. И это очень мешало работе. Мало того, что патриций оказался на редкость упрямым ублюдком, и до сих пор не сломался - ни одно из признаний еще подписано не было, - так он еще ухитрился прикончить одного из дознавателей. Просто нажал ему пальцем на какую-то точку над ключицей, и все. (Ваймс мысленно зааплодировал на этом моменте, хотя понимал, что ничем хорошим для Витинари этот подвиг не окончился). Конечно, с этого момента они стали действовать как можно более осторожно. Как все-таки тяжело работать в таких невыносимых условиях, - с чувством пожаловался обладатель необъемной шеи.
Покер уже пропустил все сроки для окончания следствия, которые поставил перед ним совет гильдий со Ржавом во главе, и потому озверел окончательно. Пытки становились все изощреннее, и, в конце концов, они скатились к старому доброму способу, к которому в некоторых, преимущественно зоологических социумах, прибегают, чтобы сломать неподдающуюся особь
Конечно, все эти выводы Ваймс делал самостоятельно, потому что пьяная речь Бенни складностью не отличалась, и крутилась в основном вокруг того, как здорово они проводят время, когда приходит их черед допрашивать подследственного.
Когда Бенни взволнованным шепотом начал взахлеб делиться впечатлениями о том, как это классно, что этот, ну, господин главный следователь, разрешил им развлекаться по полной программе, только чтобы без сильных увечий, и что ребята решили, что грех не воспользоваться таким предложением, Ваймс сжал стакан так, что тот пошел трещинами. Он не мог поверить, при всей своей многолетней практике, что кто-либо, сделав такие вещи, будет с таким неподдельным удовольствием вспоминать об этом и делиться впечатлениями. Обычно о таком молчат даже самые отмороженные рецидивисты. Ему сейчас всего и надо, что развернуться и сломать подонку шею, но он понимал, что должен сдерживаться, хотя бы до момента, когда выудит из него всю интересующую его информацию. Сжав до скрипа зубы, Ваймс продолжал слушать дальше. Весь остальной рассказ, прерываемый недоверчивыми восклицаниями его пьяного товарища, включал в себя подробный, полный омерзительных деталей отчет о том, какими способами можно изнасиловать живого человека мужского пола. Сколько раз подряд можно это сделать, прежде чем он потеряет сознание, что впрочем, ему не помогало, потому что если ребятам хотелось еще, то его просто отливали ледяной водой и начинали заново. На каком по счету разе он начинает кричать, как это здорово совмещается с втыканием под ногти иголок (так дергался, что Арчи успел кончить дважды за один раз!), и как трудно было привести его в сознание после того, как один умник решил засунуть ему *туда* рукоять своего меча. Конечно, разорвал все нахрен, столько кровищи было, пришлось привести дежурного Игоря, чтобы тот его подлатал. А ведь ты знаешь игорей, ну, как они косо смотрят на «неуместную хирургию», мы там по стеночкам жались, такие он на нас там взгляды кидал, того и гляди, позаимствует чего-нибудь из частей тела.
Бенни все говорил и говорил, а Ваймс сидел, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Значит, вот теперь, какое у нас следствие. Значит, вот так теперь у нас ведутся дела. И это только начало, вы уж не беспокойтесь. Еще немного, и Джонни Кочерга заменит Ваймса на его посту, и в Стражу наберут таких вот бенни и его чокнутых приятелей. Конечно, можно было объяснить себе, что тут дело особое, слишком многое поставлено на кон, а суровые времена вызывают к жизни суровые решения. К тому же словесными угрозами и обычными побоями сломать такого человека, как Витинари, было практически нереально. Ваймс понимал это, но, к сожалению, это понимал и Шизанутый Джонни. И он решил нанести удар по гордости Витинари, справедливо полагая, что пока у того есть хоть капля достоинства, он ни за что не признается в том, что предал свой собственный город. Но если хорошенько постараться над уничтожением этого самого достоинства, то парочка подписей на парочке пергаментов покажется сущим пустяком в непрерывном, состоящем из бесконечных унижений, кошмаре наяву, в который превратилась его жизнь. Это было очевидно даже такому дебилу, как Бенни, потому что когда его товарищ все-таки догадался спросить, почему им приказывают делать такие вещи с таким знатным и влиятельным человеком, тот примерно так и ответил. Его собеседник полюбопытствовал:
-И что? Получилось?
В ответ на это Бенни с шумом хлебнул из кружки и самодовольно ответил:
-Не знаю, как насчет гордости, но вот дергался он и скулил подо мной, что твоя шлю…
Раздался грохот опрокидываемой скамьи, рефлексы Ваймса внезапно сработали без всякой консультации с мозгом. Все, с него хватит. Это все просто плевок в адрес правосудия, как он его понимал. Он думал, что исполняет закон, выполняя требование Комитета. К черту!
В романтических сказаниях и книжках судьба, предостерегающая человека от неверного решения или скоропалительных действий, чаще всего является в образе красивой девушки, вещего волка или, на худой конец, зловещей старухи. В случае с Ваймсом она явилась в виде сержанта Детрита, который ввалился в таверну, моментально приковав к себе внимание посетителей.
-О! Вот вы где!
Ваймс автоматически помахал рукой, сделав вид, что просто встал навстречу входившему троллю. Детрит, по пути снеся пару столиков и не обращая внимания на горестные протесты лишенных выпивки посетителей, проломился через весь зал к Ваймсу и сел напротив. Ваймс почувствовал, что появление Детрита было подобно дуновению свежего ветерка, и подействовало отрезвляюще на всех посетителей пивной, включая двух дворцовых стражников, сидевших у него за спиной. Они примолкли и, по-видимому, собирались расплатиться и уйти восвояси. Этого никак нельзя было допустить. У Ваймса накопилась парочка вопросов. Но сначала тролль.
-Э-ээ, панимаите, мы беспакоимся, ну типо паймали Однаглазого Кукольника, а леди Сибилла сказала, что вы сам не свой куда-то ушли, и она тоже вроде как переживаит, ну я и…
Троллю бесполезно смотреть в глаза, как бесполезно увидеть выражение, допустим, базальтовой плиты. Хотя при достаточной доле поэтического воображения наделить эмоциями можно не только каменную породу, но и практически любой предмет, включая время года или породу дерева. Однако Ваймс, хотя и сомневался в наличии такого воображения у себя, скорее почувствовал, чем увидел, обеспокоенные нотки в словах Детрита. Ребята чувствовали, что с ним творится что-то неладное, и опасались, что он может сорваться.
-Послушай, сержант, - наклонившись к нему, прошептал Ваймс. – Я тут по очень важному делу. Так сказать в рамках следствия. И очень кстати, что ты подошел. Мне нужна твоя помощь. Только помолчи пока, - предупредил Ваймс. К ним и так было приковано внимание наименее пьяной половины публики. Если, конечно, таких наберется на полновесную половину.
Тем временем позади него грохнула отодвигаемая скамья, и двое приятелей начали нетвердой походкой пробираться к выходу.
-Вот эти, - одними губами произнес Ваймс, когда они проходили мимо них, - Как только они выйдут, мы должны проследить за ними. Главное – поймать вот того, здорового.
Оказалось, в определении его типажа по затылку Ваймс тоже не ошибся. Он выглядел в аккурат так, как он себе и представлял.
Детрит кивнул.
Ваймс встал и, кинув бармену монету, вышел из таверны во мрак ночи. Только бы они не увязались куда-нибудь вместе. Хотя этот чертов Бенни и был способен заниматься сексом с человеком своего пола - Ваймс злобно сплюнул при этой мысли - его приятель вроде как подобными пристрастиями не отличался, по крайней мере, в ответ на излияния Бенни ничем подобным из своего опыта не делился. А, впрочем, все равно. Ворвавшаяся в этот вечер переменная в лице Детрита способна внести корректировку в любые их планы.
Далеко они не ушли. На удачу Ваймса, - привыкнув к темноте, тот мог без особых проблем различать в угрожающем полумраке улиц два силуэта, один под два метра, широкоплечий, а другой сутулый и тощий, как утопленная крыса, - они стояли и курили какое-то время, а потом, ударив по рукам, разошлись разными путями. Ваймс сделал знак Детриту следовать за ним. Теперь Ваймс чувствовал себя в своей тарелке. Он преследовал преступника, и неважно, что тот носит форменную одежду и получает жалованье во дворце. От этого его преступления не становились менее чудовищными. Ваймс отправил тролля наперерез через Коровий переулок, а сам неслышным, звериным шагом крался за пошатывающейся, но уверенно идущей фигурой. Фигура даже попыталась что-то там напевать, хотя нельзя было сказать, что у нее это очень получалось. Этот кретин просто еще не знал, что до встречи с главной неприятностью его жизни ему оставалось всего пара минут и сорок три шага.
Твой Ваймс мне нравится все больше. Его реакции, горячность, склад ума. И хорошо написано, очень образно, с атмосферой, и сильными эмоциональными акцентами.
Люциус Малфой хех! Это не мой Ваймс, он такой в каноне, и именно такого Ваймса я и обожаю. Он настоящий служака и мужик, и его реакции - они именно как у профессионала. Он не хнычем - ах, *ручки тоненькие, ножки тоненькие и т.д. и пр.* - он именно что считает себя слугой Закона, а в данном случае (и в каноне тоже) при подобных вещах именно Закон считается попранным, и это для него главное оскорбление. На самом деле осознанно к Витинари он ничего личного как бы не питает. Просто так сложилось, что интересы Закона совпадают с интересами патриция. Вот он и бесится. Спасибо, милорд, за отзыв.
Mura что интересы Закона совпадают с интересами патриция. Вот он и бесится И все-таки я думаю, что его волнует судьбма патриция А Ваймс все-таки твой, это же твой текст. Я понимаю, что он каноничен, но вписан в историю тобой, а значит его реакции это твои ощущения, ну как всегда у автора. И это интересно) Спасибо тебе
Витинари лежал у себя в камере на тонкой грязной подстилке и в очередной раз ждал, когда за ним придут. Уже больше месяца он провел в этой камере. А может, и больше – в этом месте дни сливались в одно серое, наполненное страхом и болью пятно.
Допросы велись в специальной пыточной камере. В самый первый раз, когда за ним пришли двое солдат и, сняв цепь с ноги, с глумливой ухмылкой сообщили, что он должен идти за ними, он рассмеялся и ответил, что в таком случае они должны вернуть ему трость. Потому что со своей сломанной распухшей лодыжкой он не то, что не может никуда пойти – он даже не может подняться с пола. Они зашептались, видимо, обсуждая, насколько опасным оружием может стать трость в руках бывшего патриция Анк-Морпорка. И опять репутация дьявольски опасного человека, которую Витинари холил и лелеял годами, сыграла ему дурную службу. Они пришли к выводу, что трость ему давать опасно, а потому один из них, более рослый и широкоплечий, просто поднял его с пола, и, перебросив через плечо, донес до камеры допросов, как какую-то неодушевленную вещь. Другой стражник всю дорогу держал заряженный арбалет у его головы, что не мешало ему нервно трястись. Наверное, опасались, что хитрец Витинари может выкинуть какой-нибудь фокус. Было бы здорово, если бы смог, с горькой иронией подумал он.
В той камере, помимо самых изощренных и разнообразных порождений фантазии пыточных дел мастеров, стояли стол и стулья. Его усадили на один из стульев, тот, что был придвинут к стене. Витинари с показным равнодушием стал осматривать комнату, старательно отводя взгляд от ожидавших его отвратительных инструментов для допроса, и сразу обратил внимание на лежавшие на столе перо, чернильницу и пустые бланки. И только после тщательного изучения комнаты он поднял взгляд на молодого человека, сидевшего на противоположном конце стола. Приятное лицо, светло-русые волосы, зеленоватые глаза, прямой нос и аккуратный внешний вид в целом создавали впечатление добродушия и доброжелательности. Но стоило посмотреть повнимательней в эти зеленоватые глаза, как все иллюзии разлетались со скоростью ветра. В них жило и горело чистое безумие, тщательно скрываемое под мишурой внешнего спокойствия и невозмутимости, и оттого еще более пугающее. Но на осмысление наблюдений Витинари не дали времени. Молодой человек придвинул к нему перо, бланк протокола и мягко произнес:
-Лорд Витинари, против вас Чрезвычайным комитетом выдвинуто обвинение в государственной измене. Это серьезное преступление, которое требует не менее серьезного расследования, – он специально выделил слово «серьезный», будто всего происходящего было недостаточно, чтобы любой здравомыслящий человек, оказавшийся на месте Витинари, понял, что он по уши в неприятностях, - и если вы откажетесь сотрудничать, то у меня есть полномочия на применение любых методов. Любых, – еще один акцент, - Вы понимаете? Вы умный человек, - эти слова юноша произнес с легким пренебрежением, - И вы должны понимать, что сильно облегчите мне работу, а себе участь, если сейчас просто поставите подпись на этом документе.
Витинари смерил его оценивающим взглядом. Молодой человек не походил на клинического идиота, и все-таки было в нем что-то… Его не оставляло смутное впечатление, что если он действительно выполнит приказ и подпишет эти бумажки, молодой человек будет искренне разочарован тем, что ему облегчили работу. Вообще-то этого типа он с удовольствием разочаровал бы, но, к сожалению, содействие этому, с позволения сказать, следствию, не входило в его планы.
-Подписать признание в государственной измене? - Тоном Витинари можно было бы заморозить пару контейнеров с мясом, - Сомневаюсь. Молодой человек, вы просто зря тратите свое и мое время.
Так и есть. В глазах следователя вспыхнул огонек недоброго, какого-то похотливого предвкушения. Видимо, не терпится перейти к *любым методам*, мелькнуло в голове у патриция, за секунду до того, как молодой человек резко встал и с силой ударил его наотмашь по лицу, выбив все мысли из его головы. Голова его, мотнувшись, ударилась о стену, из носа хлынула кровь.
-Для вас, ваша светлость, я сэр Джонатан Покер, или господин следователь, это, во-первых, - почти пропел он елейным голоском, - А во-вторых, если вы еще не догадались, мне абсолютно наплевать, виноваты вы в чем-то или нет. Я просто хочу получить ваши подписи на этих протоколах, и все. Прочее меня не волнует. У меня есть четкие указания, и я собираюсь их выполнить. Вопрос лишь в том, какой ценой и сколько времени у меня это займет. Как видите, я довольно откровенен с вами.
Витинари спокойно поднял голову, вытирая кровь с верхней губы.
-Юноша, у вас есть ко мне какие-то личные счеты или вы просто так любите свою работу?
Покер сузил глаза и улыбнулся. Его лицо приобрело то выражение мечтательной безмятежности, которое бывает у студента, вытянувшего на экзамене билет с единственными вопросами, которые он выучил.
-И то, и другое! – торжествующе выдал он, глаза маниакально заблестели. - Вы – мой пропуск и билет наверх. И я не упущу своего шанса, так и знайте! Личные причины у меня тоже есть. Только не льстите себе – к вам они никакого отношения не имеют. Подпишите бумаги, и я обещаю, что вас не казнят, а отправят в ссылку, где вы будете доживать свой, я надеюсь, еще достаточно долгий век в уютном домике в живописной местности. Там вы сможете заниматься философскими изысканиями и написанием поучительных мемуаров. Ну? – он пододвинул к нему бумагу и чернила.
-Иди на хуй, - Витинари изогнул губы в легкой улыбке, наблюдая, как вытягивается лицо следователя. Почему-то считалось, что он не способен на подобные грубости, однако это было далеко не так. Конечно, имидж рафинированного аристократа надо было поддерживать, как говорится, noblesse oblige, но если кто достаточно хорошо знал его покойную ныне тетушку, тот ничему бы не удивился.
- Надо же, - взял себя в руки Покер, - Какой у нас богатый и неожиданный словарный запас. Не грубовато ли для аристократа и бывшего правителя города?
-Для вас у меня нет других слов, - пропустив «бывшего правителя» мимо ушей, спокойно ответил Витинари. А потом внезапно сделал рукой неуловимое движение и стоявший в опасной близости к нему Покер вдруг с неприятным хрустом впечатался носом в стол. Он попытался подняться, но не смог, потому что одной рукой Витинари прижимал его за шею к столу, а в другой у него было перо. И острый конец этого пера в данный момент был аккуратно приставлен к зеленоватому глазу. Стражники, стоявшие у окна, рванули с места, чтобы мгновение спустя застыть при звуке спокойного голоса:
-Только пошевелитесь, и я его прикончу. Трех дюймов вполне хватит, чтобы проткнуть то, что у него находится в черепе вместо мозгов. Не говоря уже о глазе. – Он не думал, что этот маленький трюк спасет его, но, по крайней мере, за оплеуху он рассчитается.
Покер что-то хрюкнул и жестом приказал стражникам отойти подальше. Только после этого он прохрипел:
-Вы все равно никуда не сможете уйти. И вы не сможете вот так хладнокровно меня убить.
Витинари засмеялся – отчасти ради блефа, отчасти от удовольствия, которое испытывал, чувствуя, как трясется от страха Покер в его руках:
-Почему вы в этом так уверены? По вашим же словам, я предал город, которым управлял много лет, - он не смог сдержать гнева, когда произносил эти слова, - что мне стоит прикончить мелочь вроде вас.
Он слегка надавил металлическим концом пера на веко своего пленника. Тот затрясся от ужаса. Витинари понимал, что ситуация патовая. Он действительно не сможет никуда уйти, и он не мог убить эту сволочь; чтобы о нем ни говорили в народе, на такие вещи он был неспособен. По крайней мере, не вопреки правилам Гильдии Убийц. А за Покера ему никто не заплатил. Одно дело в бою, как это было в юности, или когда это было необходимо для очень важного дела, или, на худой конец, чтобы спасти кого-нибудь, как это было как-то раз в случае с Ваймсом, но какая польза будет от этого убийства? Даже для него лично - никакой. Это все равно, что срубить пешку – на ее место сразу же прискачет другая. Или десяток других. И они еще могут прихватить с собой слона. Но, по крайней мере, он хотя бы преподаст что-то вроде урока этому зарвавшемуся идиоту. Насладившись страхом, исходившим от Покера, он внутренне вздохнул и отшвырнул следователя на пол. Позже он неоднократно жалел о том, что не убил его, когда у него была такая возможность.
-Да, ты прав, марать о тебя руки никакого нет смысла. К сожалению.
Покер медленно отходил от шока. Он неуклюже поднялся, поправил серую рубашку, залитую кровью из разбитого носа. Словно во сне, он приложил к носу вытащенный из кармана аккуратно сложенный носовой платок. Стражники не двигались с места, наблюдая за разыгрывающимися у них на глазах событиями с разинутыми ртами. Наконец, Покер злобно процедил:
- Я вам это припомню.
Не сомневаюсь в этом, печально подумал патриций, ты в любом случае мне что-нибудь да припомнил бы. Не это, так что-нибудь другое. Но, по крайней мере, теперь у меня будет воспоминание о твоем страхе.
Покер кивнул стражникам –
-Разденьте его.
Те, нерешительно переглядываясь, замялись на месте. Почему-то им было боязно подходить к худому мужчине, который с прямой спиной сидел за столом, поигрывая зажатым в тонких пальцах злосчастным пером. Он спокойно смотрел на них, и этот взгляд удерживал их на месте с эффективностью невидимой стены.
-Да черт подери! Это же всего лишь тощий бессильный ублюдок! – взвизгнул Покер. - Вас двое, а он один, у него сломана нога и…
-И у него это чертово перо в руке, - пробубнил один из стражников. Покер заскрипел зубами. С этим надо что-то делать. Не зря говорили, что Витинари способен нагнать страху на Гильдию Убийц. Говорили, что даже госпожа Торт его побаивается. Но ничего, он не пугливого десятка. Этих двоих тупиц он завтра же уволит без выходного пособия, а лучше прикончит, прежде чем они успеют кому-нибудь разболтать о его позоре. И еще примет более серьезные меры предосторожности – в первую очередь, заменит все чертовы перья карандашами с мягким стержнем. Но сегодня надо было срочно спасать ситуацию. А на Витинари он еще отыграется по полной программе.
Покер огляделся, снял со стены арбалет и направил на голову патриция:
-Немедленно бросьте перо.
-Интересно. Совсем недавно мне казалось, что от меня требуется что-то там подписать. А теперь вы приказываете под страхом смерти не брать в руки письменные принадлежности. Я полагаю, вам следует определиться в своих желаниях. – Витинари вопросительно изогнул бровь.
Он же просто издевается надо мной, в бессильном молчании бесновался Покер. - Просто смеется. Он сидит здесь, в пыточной камере, один против троих, у него сломана нога и пусто в желудке, но он так спокоен и уверен в себе, будто до сих пор восседает в Овальном кабинете и вершит судьбы всего Анк-Морпорка.
От одной мысли об этом Покеру хотелось придушить Витинари голыми руками, и он сходил с ума от ярости, прекрасно понимая, что не может этого сделать. По крайней мере, пока.
Но не зря он заработал в свое время кличку Шизанутый Джонни – и доказывал ее адекватность раз за разом на протяжении многих лет. Единственно правильное в своем роде решение моментально пришло ему в голову. Он еще раз промокнул запятнанным кровью платком свой разбитый нос, потом отбросил его на пол, молча переместил арбалет ниже и спустил курок. Стрела аккуратно прошла сквозь правую ладонь патриция. Перо выпало из пальцев и покатилось по столешнице. Витинари, зашипев от боли, запрокинул голову к стене.
Наконец пришло время для настоящего веселья.
Покер отшвырнул арбалет и снова кивнул стражникам.
-Мне помнится, я приказывал, чтобы вы его немедленно раздели.
Осмелевшие стражники накинулись на него со скоростью стервятников. Один из них схватил его за волосы и ударил головой о стену, от чего он на какое-то время утратил ясность восприятия. Его вытащили из-за стола и с каким-то непонятным остервенением начали срывать одежду. Он пытался казаться совершенно безучастным к происходящему, хотя продырявленная ладонь и сломанная лодыжка отзывались резкой болью при каждом прикосновении. Но нельзя было показывать им ни замешательства, ни боли, ни страха. Все его слабости будут обращены против него. И он уже знал, что этот садист не позволит ему легко отделаться. Это был в некотором, извращенном смысле, достойный противник. Звериная жестокость и полное отсутствие тормозов. Один из стражников взяв нож, приготовился срезать оперение со стрелы, чтобы удобнее было ее вытаскивать. Но Покер остановил его и, приказав прижать руку к столу, начал тянуть стрелу сквозь рану прямо с оперением. У Витинари на лбу выступил холодный пот, он до крови прикусил губу, чтобы не кричать. Когда Джонни дотянул стрелу почти до самого конца, то с улыбкой посмотрел патрицию в глаза, и, перехватив за другой конец, потянул снова, только в другую сторону, теперь против оперения. У Витинари все поплыло перед его глазами, а потом и совсем все пропало.
К сожалению, забытье продолжалось недолго. Когда он пришел в себя, то первым же ощущением был холод и неестественное напряжение тела. Он почти не удивился, обнаружив, что лежит на животе, совершенно обнаженный, его руки и ноги привязаны к специальному столу. Единственное, что его удивило, так это, что кто из них обмыл и перевязал его раненую ладонь. Видимо, они боятся, что с искалеченной рукой он не сможет ничего подписать, пришла в голову догадка. От этих невеселых мыслей его оторвала очередная язвительная реплика Покера:
-Надо же, - произнес тот, цинично улыбнувшись, - Какое тело скрывал наш бывший правитель под этой старой черной ветошью. Отличная задница – особенно для такого старика. Прямо-таки национальное достояние, - он одобрительно поцокал языком и продолжил нравоучительным тоном, словно читал лекцию на тему распыления магических частиц в Незримом университете, а не готовился к выбиванию показаний из беззащитной жертвы, - Это очень радует. Эстетичность должна присутствовать во всем, во всех без исключения сферах жизни. Вы когда-нибудь задумывались о том, как прекрасна кровь? Как мелодичны крики – в них вложены больше души, чем в самое гениальное музыкальное произведение. Спасибо за то, что вы подарили мне такое прекрасное тело. Работа с вами будет чистейшим удовольствием. На вашем месте я бы очень испугался, - пояснил он на изумленный взгляд патриция.
Витинари не мог произнести ни слова. Сегодня определенно день открытий. В который раз его достоинства выворачивались наизнанку и обращались против него самого. Он закончил Гильдию Убийц, тренировался ежедневно, стараясь держать себя на пике хорошей формы. И даже став правителем города, не забросил этой привычки. Он считал, что это сослужит ему хорошую службу в опасные моменты, которыми так наполнена жизнь человека его профессии. Он не мог понять извращенной логики этого странного следователя. Его внезапно потрясла мысль, что он сейчас в руках не просто *нехороших парней*, которые чаще всего являются безвольными и туповатыми исполнителями. Подобные существа ценятся на вес золота при любом государственном перевороте, неизбежно вызывающем океаны грязи, рядом с которыми даже Авгиевы конюшни покажутся выдраенным до блеска кукольным домиком, и после выполнения своей исторической функции бесславно исчезают из памяти истории.
Но он никогда, ни при каких обстоятельствах, даже в самых чрезвычайных ситуациях, не стал бы использовать человека с таким взглядом, который был сейчас направлен на него. Со взглядом, наполненным безоблачным и кристально чистым БЕЗУМИЕМ.
Похоже, лорд Ржав не страдал подобными предубеждениями, с горечью подумал Витинари.
В тот первый день *следствия* его безжалостно выпороли кнутом. Потом облили соляным раствором, и снова избили. Большую часть «допроса» и возвращение в камеру он уже не помнил, за что был благодарен судьбе. Особенно когда пришел в сознание на следующий день.
После этого дня его жизнь превратилась в ежедневную рутину кошмара. Каждое утро его вытаскивали из камеры и волокли, как мешок, в комнату для допросов. Каждое утро Джонатан Покер, с неизменной глумливой усмешкой, спрашивал, не готов ли он покаяться в своих злодеяниях. Покер, который успел набраться опыта за короткое время своей славной работы в Страже, и умел читать людей, прекрасно понимал, что признание в государственной измене человек вроде Витинари не подпишет даже под самыми жесточайшими пытками. Потому он поставил перед собой цель куда более скромную – добиться подписи на обычной бумажке, которую потом можно будет превратить в признание и в государственной измене, и в потрошении розовощеких младенцев, и в воровстве сосисок у Себя-Режу-Без-Ножа-Достабля… да в чем угодно.
Просто взяли и подделали бы эту чертову подпись, - с усталой насмешкой думал про себя патриций. Насмехаться вслух он уже не осмеливался. Хотя он все-таки старался сопротивляться до последнего, и это злило их больше всего. У него был достаточно контролируемый и высокий болевой порог. Аскетичный образ жизни и тренировки сыграли свою роль в формировании и его характера, и его тела.
И сейчас слишком много проходило времени, пока от него можно было добиться ожидаемой реакции на боль, из-за чего они входили в настоящий раж. А в итоге, конечно же, все заканчивалось тем, что он начинал кричать и умолять о пощаде. И они считали делом чести добиться от него именно такой реакции. К сожалению, когда он оказывался в таком состоянии, то и подписывать ничего уже не мог.
Чтобы контролировать себя во время пыток, Витинари старался отвлечься мыслями о чем-нибудь незначительном, что было в его прошлой жизни, до того, как в ней появился Джонатан Покер. О самых нудных официальных приемах, на которых бывал, или законопроектах в патологически скучных областях, разрабатывать которые ему приходилось. О чем угодно, только бы хоть на мгновение заглушить бесконечную монотонную речь Покера. А твердил он все время практически одно и то же – «подпишите, и все станет хорошо, вы окажетесь в уютном домике в белым заборчиком, будете разводить кроликов, заниматься философскими измышлениями, а все это останется в прошлом». Если Витинари был в состоянии, то в ответ на это он посылал его подальше при помощи выражений, которые заставили бы стыдливо покраснеть бригаду портовых грузчиков. А если нет, то кто и что ему говорил, значения уже не имело.
В своей камере, перед тем, как погрузиться в липкое, мутное забытье, он часто вспоминал Колона, Шнобби и Леонарда – своих невольных и пока, слава богам, анонимных для следствия подельников. Судя по тому, что они еще не сидят в соседних камерах и перед его носом не размахивают подписанными ими признаниями, их так и не нашли. Точнее, так и не узнали, кого следует искать. Место расположения апартаментов (язык не поворачивался называть эти удобные и просторные комнаты камерой) Леонарда Щеботанского было известно лишь патрицию и самому Леонарду. К тому же Леонард имел доступ к запасу еды и питьевой воды, которого может хватить на несколько лет, так что добраться до него Ржаву и компании будет очень непросто, даже если они узнают, какую роль Щеботанский сыграл в развернувшихся событиях. А если и сумеет, ну что ж, он с удовольствием полюбовался бы на то, что останется после этого умника после первой же устроенной на подходах к Леонарду ловушки. Про Колона и Шнобби он молчал сам, хотя вторым по частоте вопросом был – с кем же он добрался до Клатча? Во-первых, потому, что ему было жаль этих недотеп, а во-вторых, потому что ему было жаль себя. Он знал, что в заботливых руках Джонатана Покера долго они не протянут. И их признания могут лечь в основу его обвинения. Судя по тому, что о них конкретно не было сказано еще ни слова, они были в безопасности. И он в сотый раз благодарил богов за то, что те уберегли его от создания семьи. Он всегда считал, что семья для политика – это слабое место. Тетушка, воспитавшая его после ранней смерти родителей, уже умерла, и после этого единственным близким существом для него оставалась любимая собака. И эта мысль, которая любого другого человека ввергла бы в депрессию, его несказанно радовала.
И Витинари надеялся, что его терьер сбежал. Это был исключительно умный и самостоятельный пес – он знал все как явные, так и потайные входы и выходы из замка, и ориентировался в Анк-Морпорке как заправский стражник. И судя по тому, что перед ним еще не трясут маленькой собачьей шкуркой, он все-таки сумел где-то спрятаться. Ваймса в соседней камере тоже вроде не было. Это были хорошие новости, которые единственно поддерживали его все эти дни. Кроме упрямого нежелания признаваться в таком позорном поступке, как предательство собственного города, он просто не хотел подводить этих людей.
И, несмотря на то, что все было и без того нерадостно, в один эксклюзивно кошмарный день *все* стало еще хуже. В тот день вместо того, чтобы подвесить на дыбу или начать с традиционной разминочной порки, его просто поставили на колени и, связав за спиной руки, прижали за плечи к полу. То был очень нехороший знак; в такой унизительной позе он не был никогда в жизни, а особенно настораживали эти странные перешептывания стражников и выражения их лиц. А когда Покер демонстративно расстегнул штаны и подошел к нему со словами, «Сдается мне, что вы, ваша бывшая светлость, слишком много о себе возомнили. Думаю, настал момент, когда вам следует, наконец, усвоить истинное положение вещей», Витинари понял, что его ждет в самом ближайшем будущем. Он попытался вырваться, но безуспешно. Его жалкие попытки только рассмешили их.
Когда этот ублюдок без всякой подготовки вошел в него и начал двигаться, наращивая темп и постанывая от удовольствия, патриций задохнулся. За те адские дни, что он провел в этой камере, он познал и куда более мучительную боль, но никогда еще он не испытывал столь страшного, всеобъемлющего унижения... Дав себе на панику пару минут, он постарался обдумать происходящее. Этот способ подхода к любой, даже самой невыносимой реальности, всегда выручал его. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как ухмыляются окружающие его стражники в кожаных доспехах, и постарался отключиться от их комментариев, хотя конечно, скрыться от вцепившихся в него рук и рвущей внутренней боли он не мог.
Они ждут от него примитивной реакции, они надеются, что это положит начало его моральной деградации, или он начнет презирать себя, как прочие жертвы насилия. Черта с два! Это всего лишь вид пытки и ничего более. И очередное надругательство над его телом ничего, в сущности, уже не изменит.
Но хотя главной целью Покера было не получение сексуального удовольствия, а оказание давления на его личность, стояло у него так, словно тощее израненное тело патриция было вершиной всех его эротических мечтаний. Патриций позволил себе удивиться – эта эмоция, по крайней мере, отвлекла его от того, что сейчас творили с его телом. Он не считал себя человеком, который может быть привлекательным в данной области. В жизни к нему проявляли внимание в основном дамы разных возрастов и сословий. А в спальнях Гильдии Убийц, конечно, между студентами случалось всякое, но это было частью естественного отбора. К тому же, наличие женского факультета довольно существенно снижало остроту и, хм, твердость проблемы. Ну и, конечно же, человеческий фактор. Никто не хотел связываться с «чокнутым собачником» Витинари, как его тогда обзывали, если не хотел очнуться где-нибудь в самом неподходящем месте с разрисованной несмывающимися красками физиономией. Но здесь все было по-другому. Этот псих получал самое настоящее удовольствие, насилуя его.
Когда все закончилось, он остался лежать на полу в кругу раскрасневшихся и возбужденных стражников. Кто-то толкнул его ногой, переворачивая на бок. Витинари, из последних сил приподнявшись на локте, попытался оставить последнее слово за собой:
-Да, я действительно усвоил истинное положение вещей, – прохрипел он, - А именно то, что ты безумный извращенец.
Джонатан Покер, как раз застегивающий штаны, скривился в снисходительной гримасе, а потом ответил:
-Нет! Это я наконец-то показал ваше место в этой жизни, - а потом кивнул остальным стражникам, - Он весь в вашем распоряжении. Угощайтесь.
И вышел из камеры.
Именно в тот день Витинари убил одного стражника, уже после того, как его развязали и перетащили в его камеру. Один из них оказался настолько неосторожен, что наклонился проверить, дышит ли он еще после того, через что они его в тот день пропустили.
Когда их шок и страх перед его почти сверхъестественными умениями в искусстве убивать прошли – Покер использовал этот случай в качестве подтверждения того, что они заняты не просто истязаниями беззащитного немолодого человека, а выполняют ответственное и опасное задание по выведению на чистую воду самого страшного преступника, - они принялись за него с усиленным рвением. Они обращались с ним, как с очень опасным животным и дешевой шлюхой одновременно. Витинари горько усмехнулся при этой мысли. Он всегда считал, что достойный правитель - прежде всего слуга для своего народа, пусть народ этого и никогда не поймет. Только вот он никогда не думал, что его служение примет такие извращенные и откровенные формы. Покер, в свою очередь, только поощрял повышенное сексуальное внимание к нему своих подчиненных, и, хотя сам он больше ни разу не прикоснулся к нему, очень любил наблюдать за тем, как развлекаются его люди и бросать скабрезные комментарии. Впрочем, комментарии разнообразием тоже не отличались и сводились к красочному описанию прошлого статуса Витинари и нарочито показного сочувствия тому, в кого он сейчас превратился. Как будто сам патриций до сих пор заблуждался насчет своего положения.
А еще Витинари с ностальгией вспоминал старые добрые покушения на его жизнь. Все было так просто. Тебя хотят убить, ты принимаешь меры, чтобы этого не случилось. А тут.… Да, новый способ государственного переворота ведь пока не работал. Следствие зашло в тупик, а так как они загнали себя в условные рамки пусть извращенной до предела, но законности, то довершить начатое предстояло именно в этой плоскости, и никак иначе. Даже они это понимали. Из обрывков разговоров, которые Витинари ловил от своих палачей и от верных крыс, он знал, что нового патриция до сих пор не избрали, кандидата в короли не нашли, и правит городом сейчас не кто иной, как Чрезвычайный комитет во главе с лордом Ржавом.
И Витинари не оставалось ничего иного, кроме как ждать, когда в коридоре послышатся гулкие шаги, откроется дверь, и его снова потащат в камеру, где не ведающие жалости люди будут заниматься самым бесполезным на Диске занятием – добиваться признания его вины.
Очень хорошо описана сцена в пыточной. Эффект воздействия страха и боли, унижения и желание сохранить самоуважение все очень драматично передано и возникает напряжение при чтении. Характеры объемные. Живые. И даже мразь Покер и тот имеет полное право совершать поступки. Собственно описание мотивов. Причин. И следствий в тексте очень хороши. Респект тебе. Кстати, сцена изнасилования асексуальна полностью. Только подавление в ней и никакого желания или сексуальности. Мне кажется, что это большой плюс.
Люциус Малфой О! Ты вернулся!!! Теперь у меня на этом форуме будут отзывы! А теперь по существу. Ты как всегда увидел главное. Потому что я и хотела, чтобы сцена насилия была максимально отдалена от возбуждающей. Все-таки повод не таков, и насилие должно изображаться таким, каким оно и является. В зависимости от целей. А Покер - он же имеет ЦЕЛЬ, вот он к ней и идет. По головам и костям. Поэтому таким и получился. Кстати, скоро будет продолжение. Как только отбетят, сразу выложу. Спасибо за отзыв. И с возвращением.
Mura Спасибо за приветствие Ты знаешь, про отзывы это паразительно. Или тебя боятся или меня, но при посещаемости тема не имеет отзывов. Извини, я не знаю почему
Впрочем, я так думаю, может всему свое время.
А насчет насилия. Ну, да, это все чувствуется, и ты это умеешь передать. Мотив и психологизм.
цитатапро отзывы это паразительно. Или тебя боятся или меня, но при посещаемости тема не имеет отзывов
на самом деле это не существенно. Твое мнение меня очень радует, а то, что остальные молчат, тут ничего не поделаешь. Фэндом все=таки не слишком распространенный.
Резкий толчок в спину и вот человек, который недавно ощущал себя, по меньшей мере, королем мира, ошеломленно ощупывает дырку, оставшуюся вместо выбитого столкновением с весьма твердой поверхностью кирпичной стены переднего зуба. А что поделать, Фортуна – дама не постоянная.
-Эй, я не кто-то там, я констебль Особой…
Детрит, прихватив его за горло, прижал его к стене и чуть-чуть приподнял. Мускулистые, как у вьючной лошади, ноги в кожаных сандалиях оторвались от мостовой, кожаные доспехи заскрипели. Тролль деловито обшарил пленника; он вытащил меч из ножен и снял с него арбалет, передав трофейное оружие Ваймсу.
-Мне плевать кем-ты-там-себя-называешь, - прошипел Ваймс, придвинувшись вплотную, - Я буду задавать тебе вопросы, а ты – отвечать, или…
В ответ он получил только невнятное шипение и несколько слабых пинков, причинивших неудобство только затхлому воздуху Теней.
-Опусти его на землю, - приказал Детриту Ваймс.
-Да кем ты себя возомнил, мистер? – прохрипел Бенни, пытаясь дотянуться до горла свободной рукой. Вторую руку тролль безо всякой жалости завернул ему за спину.
-Для тебя, скотина, он сэр Ваймс, командор Городской Стражи и герцог Анкский! – рявкнул Детрит, и чтобы прибавить весомости своим словам, хорошенько встряхнул беспомощно дергавшего ногами Бенни.
Ваймс поморщился; его инкогнито раскрыто так быстро, а главное - бездарно. Черт бы подрал этого тупо.… Хм, в общем, этого тролля. Впрочем, в любом случае, свобода передвижения в ближайшее время Бенни явно не угрожала. Как и радость общения со своими сволочными сослуживцами. Возможно, даже придется его прикончить, хмыкнув от удовольствия, подумал Ваймс. Он привык быть честным хотя бы с самим собой – роскошь честности со всеми окружающими он не мог себе позволить по причине служебных обязанностей – и признал, что эта мысль определенно ему нравилась. Этот парень явно не представлял собой выдающееся украшение рода человеческого и по высоте моральных качеств мог успешно конкурировать разве что с крысиным пометом.
-О, командор Ваймс? Наслышан, наслышан, – Пленник вдруг осекся, и на лице его появилось выражение, свойственное обычно затравленному зверю. Наглость испарилась с него быстрее, чем капля спирта с раскаленной сковородки. Запах десятиметрового перегара, впрочем, остался.
-Неважно. Мне нужно получить несколько ответов на несколько вопросов.
-Конечно, конечно, - в глазах Бенни паника смешивалась с отчаянным желанием оказаться полезным и хоть чем-то угодить. Он даже как будто внезапно протрезвел. Имя Ваймса в сочетании с рукой тролля, железной хваткой сжимающей его горло, не казались ему приносящей удачу приметой. Так как он недавно прибыл из Убервальда, то его познания о личности давно ставшего притчей во языцех командора Ваймса были весьма приблизительными, но даже их было достаточно, чтобы заставить его мгновенно присмиреть и начать услужливо извиваться в воздухе. Он был единственный, которого, судя по всему, боялся Джонатан Покер. Боялся, ненавидел и, вместе с тем, в неком извращенном смысле уважал. Это сквозило в каждой его фразе, даже в том, как он произносил самое это имя, причем сквозило совершенно бессознательно и с такой безудержной эмоциональной силой, что даже обладающий чувствительностью чугунный сковородки выходец из Убервальда смог заметить это и придти для себя к совершенно правильным выводам. Отдельное подозрение выдавала частота, с которой старший следователь поминал недобрым – вернее, взбешенно-одержимо-ненавидящим – словом командора Ваймса, при этом старательно избегая раскрытия причин столь мощной неприязни.
В ответ на испуганный взгляд Бенни, Ваймс кивнул Детриту, и тот слегка стукнул задержанного головой об одобренную Гильдией Градозастройщиков типовую каменную стену Коровьего переулка. Тело парня обмякло, и Детрит перекинул его через плечо как мешок гнилой рухляди. Ваймс, потратив пару секунд на размышления, решил отправиться в ближайший пункт Городской Стражи для продолжения допроса. Свидетелями их торопливой процессии были только тусклые в спустившемся на город тумане звезды.
Mura спасибо за текст) отличная история, прочитал на одном дыхании: и все же Ваймса мне по-прежнему хочется встряхнуть за шкирку... столько собираться со своей спасательной экспедицией!)))
оч понравилась сцена с изнасилованием, попытки Витинари анализировать любые безнадежные ситуации...
странное ощущение по атмосфере Праттчета: у Вас на порядок больше диназма будет, особенно когда части от Витинари написаны... зато голос Ваймса легко узнается, все же Вы к нему каноническому оч бережно подошли))
в смысле - какого поступка? Он вроде бы ничего такого и не сделал. Попугал отморозка немного, и все.
цитатаХотя конечно, угрызения ему не свойственны
И еще как свойственны. Вот почитаешь "Ноги из глины" - он там просто на аминокислоты исходит от чувства вины.
цитатаэта часть мне показалась тяжеловатой. Возможно потому, что она была выстроена на впечатлении от событий со стороны Ваймса, а он довольно мрачный тип.
может быть. Вполне возможно. У Ваймса тяжкий период внутренних сомнений, что и отразилось на структуре текста. Следующая часть, где предусмотрен уже некий экшн, должна получиться без лишнего психоанализа.
Heldar
цитатаВаймса мне по-прежнему хочется встряхнуть за шкирку... столько собираться со своей спасательной экспедицией
Ну, у него есть нечто от русского характера (ПТерри не зря обожает русскую литературу и изучал русский язык ), то бишь он довольно медленно запрягает, но уж когда запряжет, поездка будет весьма скоростной. И даже без остановок на дозаправку.
цитатапонравилась сцена с изнасилованием, попытки Витинари анализировать любые безнадежные ситуации...
ага, мне кажется, что он по канону как раз из таких людей "я музыку разъял как труп..." (к слову он в каноне не слушает музыку, а читает с нот, чтобы не портили всякие бездарные музыканты своим посредничеством впечатление от произведения), так что думаю, что и к собственным горестям он будет относиться примерно также. Стараться все проанализировать.
цитатаголос Ваймса легко узнается, все же Вы к нему каноническому оч бережно по
еще бы! В данном фэндоме я признаю в нем свое альтер эго. Так что его как раз писать нетрудно.
Люциус Малфой, Heldar спасибо большое за отзывы. Продолжение уже написано, после редакции сразу выложу.
Mura Ну, как не сделал? Выловил там тюремщика и заставил рассказать о том, что творится в тюрьме. Разве ему не проще было наплевать на все? Mura пишет:
цитатаВот почитаешь "Ноги из глины" - он там просто на аминокислоты исходит от чувства вины
Меня Фант так напугал этим автором, что я теперь вижу подвох Mura пишет:
цитатадолжна получиться без лишнего психоанализа.
Психоанализ уместен. Наверное я плохо выразился. Я говорю о какой-то тяжеловестной структуре текста, а не о тяжелых эмоциях и размышлениях героя
Ваймсу? Нет, не проще. Он - человек действия, и депрессию начинает испытывать, когда у него не получается действовать. Он потому и пытался вернуться к бутылке, что надо бы что-то делать, а не положено было.
цитатаМеня Фант так напугал этим автором, что я теперь вижу подвох
А ты прочти сам и составь свое мнение. Только не со "Стражи" начинай, а с Ног, а потом уже и Стражу перечесть потянет.
цитатаЯ говорю о какой-то тяжеловестной структуре текста
а, ну это бывает. Тема тяжелая, структура тоже страдает. Учту на будущее.
Mura *важно почитал мнение о Ваймсе* Так, теперь я сам еще мнение прикину о нем) Хорошо, что ты Фанта подбила купить книгу своим восторгом о ней , а так мы бы не решились) Так что тебе тоже спасибо )
Mura Очень нравится. Атмосфера фика тяжелая, напряженная, но он от этого только выигрывает. В характер Ваймса Вы действительно попали поразительно точно, а вот Витинари... Не знаю, но мне он почему-то кажется здесь немного... блеклым что ли, невыразительным. Но это мои глюки, а фик действительно потрясающий, сюжет захватывает. Огромное спасибо, с нетерпением жду, что же будет дальше.
цитатаХорошо, что ты Фанта подбила купить книгу своим восторгом о ней
да я особо его не подбивала. Он сам решил книжек тебе в подарок из Москвы привезть. Надеюсь, что уже книжка пошла и Фанту и тебе.
Пилат спасибо за отзыв.
цитатаВитинари... Не знаю, но мне он почему-то кажется здесь немного... блеклым что ли, невыразительным
Я подумала над этими вашими словами, и вот к какому выводу пришла. Наверное, вы где-то правы, отчасти потому что Ваймс мне лично ближе, а потому легче его описывать, а отчасти, наверное дело в том, что герой лучше всего раскрывается в действии, а положение Витинари в этом фике держит его в пассивном состоянии, ему негде сейчас развернуться. И поэтому мне тоже трудно показать геройство или какие-то активные проявления у человека, чья задача сейчас заключается только в том, чтобы не сдохнуть раньше времени. Вот. Надеюсь, что продолжение не разочарует.
Когда они прибыли на место, в штаб-квартире их встретил дежурный офицер. Не задавая лишних вопросов, он протянул Ваймсу ключи от камеры предварительного заключения и понимающе кивнул, услышав брошенное на ходу:
- Формуляры пока не заполнять!
Если командор решил пренебречь формальностями, значит так надо. Авторитет Ваймса в подобных вопросах был непререкаем.
Детрит, хотя и не понимал происходящего, рад был посодействовать процессу выхода командира из того оцепенения, в котором тот пребывал вот уже более месяца. Он послушно донес арестанта до камеры и швырнул на нары. Ваймс приказал принести ведро ледяной воды. После этого, повинуясь приказу Ваймса, приволок ведро ледяной воды и с огромным тролльим удовольствием окатил ею задержанного. Бенни, ежась и вздрагивая, медленно пришел в сознание. Помотав головой и обхватив себя руками, он осторожно принял сидячее положение.
Он не знал, где он находится, как он сюда попал и сколько времени здесь пробудет, но одно он знал очень четко – впереди его ждут серьезные проблемы. Немного оглядевшись, он понял, что находится в камере, что само по себе не сулило ничего приятного, а вид стоящих с ним рядом огромного тролля с пудовыми кулаками и мужчины, чей взгляд казалось, способен просверлить в нем дыру, заставил сердце Бенни тоскливо заныть. Он совершенно не был готов к такому повороту событий. Что называется, динамика его жизненных достижений вдруг дала резкий крен в противоположную от удачной сторону. Он смутно начал понимать, что слово «безнаказанность», с которым он так свыкся за последний месяц, иногда является не более чем абстрактной метафорой. В направленных на него взглядах человека и тролля определенно читалось внушительное обвинение. Правда, он пока еще не понимал, в чем именно.
- Итак, - протянул Ваймс, - Наш герой пришел в себя. Назови свое имя и род занятий. – Он достал серебряный портсигар, вытащил тонкую сигару и закурил.
-Я, эта, значится, Бенедикт Рэттс, констебль особой следственной бригады, что при дворцовой Страже, - сказал он, надеясь, что названная им должность возымеет действие. Обычно в казармах при дворце патриция ребята из Особой следственной пользовались чем-то вроде опасливого уважения. Впрочем, если у вас нет проблем со словарным запасом и пониманием человеческой природы, вы бы назвали это чувство обыкновенной брезгливостью. Но Бенни не мог похвастаться ни первым, ни вторым – к тому же ему приятней было верить, что отчужденность и постоянно демонстрируемое глухое недоверие на самом деле объяснялись уважением и страхом, а не повышенной моральной чистоплотностью.
Командор Ваймс затянулся глубже. Похоже, эти слова не произвели на него особого впечатления. Только складки у его губ стали еще жестче.
-Продолжай. И в чем заключаются твои служебные обязанности? – с мягкой, и оттого еще более пугающей угрозой, спросил он.
-Я… я… мы… это следственная тайна, - пролепетал Бенни.
-Ну-ну, не стесняйся, братишка, - сузив глаза, продолжил Ваймс, - Можешь рассказать мне все как на духу. Считай, что тебя занесло на Дунманифестин и это последняя возможность сделать хоть что-то полезное до того, как в тебя шарахнет молния. К тому же в таверне ты так не скромничал, так что давай, поделись своими подвигами на ниве защиты закона. Не заставляй нас загонять тебе под ногти иголки.
Ваймсу казалось, что еще немного, и он не выдержит, схватит эту гниду за шкирку и начнет бить головой о стену, просто чтобы сбросить напряжение. Больше всего его тяготило невыносимое чувство вины. Он ведь сам передал Витинари этим уродам, позволил им перехитрить себя, одурачить, как тупого солдафона, которым он себя со временем перестал считать – и, похоже, зря. Смеются над ним сейчас, наверное, аж животы понадрывали. То же выискался – терьер Витинари. Такой же беззубый и бесполезный, как Ваффлз. Если даже этот чертов Комитет и имел право настаивать на аресте патриция, его, Ваймса, обязанность заключалась в том, чтобы того посадили под замок в камеру Городской Стражи, и расследование велось под его руководством, и никак иначе. Он не должен был отдавать контроль над ситуацией в чужие руки – и теперь Витинари пожинал страшные плоды его ограниченности и трусости. И он не представлял, как можно загладить вину, как расставить все по своим местам, как исправить произошедшее, а эта скотина имеет наглость сидеть перед ним и… Ваймс бросил недокуренную сигару на пол и сжал кулаки. Его ярость может и подождать.
-Кстати, я слышал, ты дорожишь мнением матушки, так? - Бенни совсем скис, не понимая, куда клонится разговор, - Твоя матушка говорила, что Анк-Морпорк – это город больших возможностей, да? А о том, что в этом городе приходится за все платить, она говорила?! – Ваймс угрожающе навис над пытающимся съежиться, что было совсем непросто при его размерах, дворцовым стражником, - У тебя, сучий потрох, есть два пути! Или ты во всем чистосердечно признаешься и замаливаешь грехи, или попробуешь на собственное шкуре все прелести методов следствия, которые практикует ваша сволочная заплечная бригада. Ты ведь считаешь, что действуешь по закону, верно? Только по закону своему собственному, извращенному и безумному. Что же, специально ради тебя я тоже буду подчиняться такому закону – недолго, всего лишь несколько часов, но уверяю, эти часы тебе покажутся годами. У нас тут в камерах есть парни, редкостное отребье, которые могут устроить тебе такой же теплый прием, какой вы устраиваете Витинари.
Бенни встрепенулся, услышав знакомое имя:
-Мистер Ваймс! Я не делал ничего незаконного! Мне сказали, что он – опасный преступник! Он виновен в государственной измене и заслуживает самой страшной кары! Это ужасный человек, не надо меня сравнивать с ним! Я всего лишь выполнял приказы… Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете!
-А памоиму, если прибить уши к стене, эта харашо памагаит для панимания, - угрожающе пророкотал Детрит. В чем именно дело, он понял еще недостаточно четко, но чувствовал, что слова нашел верные.
Бенни окончательно струсил, он вжался в стену и инстинктивно прикрыл уши ладонями. Ваймс моргнул. Странное дело, но теперь этот дворцовый стражник не выглядел преступником-дегенератом с низким лбом и свиными глазками, каким он казался ему буквально час назад. Перед ним на нарах съежился испуганный парень, совсем юный, не старше 18-19 лет, со стриженными ежиком русыми волосами, подростковым румянцем на пухлых щеках и недоумевающим я-понятия-не-имею-что-я-такого-натворил взглядом. Какой-то выверт восприятия. Таких парней Ваймс перевидал на своем веку множество. Было странно представить, что этот виду совершенно обычный молодой человек с простым, словно у дружелюбного соседа из дома напротив, лицом, мог иметь отношение к этой мерзости. Если бы Ваймс не слышал в таверне обо всем этом из его собственных уст, сейчас он бы сильно усомнился в том, что этот перепуганный юнец способен на такие злодеяния. На мгновение ему даже захотелось поверить, что та история была всего лишь до безобразия преувеличенным порождением пьяного угара. Но эта мысль быстро умерла в жестокой встрече лицом к лицу с фактами. Этот Бенни… он не был даже уродливым. В конце концов, у человека, проработавшего столько лет бок о бок со Шнобби Шноббсом, должно было сложиться весьма терпимое восприятие к нестандартной, мягко говоря, внешности. Потрясло его другое. Страшно подумать, что в человеке зверскую сущность практически невозможно угадать. Сколько еще таких вот бенни проходят мимо, а ты неспособен понять, на какое зло они способны, вплоть до того самого момента, когда кто-то, обличенный властью, даст им на это разрешение. Получалось, что для многих единственной границей между погружением в немыслимо темные бездны и относительно приличным существованием был только страх перед наказанием. Наверное, патриций был прав, когда сказал ему однажды, что хороших и плохих людей нет, а есть только плохие, но с разными порогами ответственности. Задумываться дальше о таких вещах не хотелось.
К тому же, перед ним стояла более узкая цель, нежели философские изыскания на тему отражения пороков во внешнем облике преступников. Надо было спасать конкретного человека, защиту которого Ваймс считал своей важнейшей обязанностью. Вернее, он всегда считал, что главная его задача – защищать закон, а не служить какому-нибудь определенному лицу. Но сейчас было ясно – в лице Витинари попрали именно закон, и Ваймс просто обязан был это исправить. Если, конечно, еще есть, что исправлять и кого спасать, добавил противный внутренний голос.
-Погоди пока, - жестом остановил он угрожающе придвинувшегося к арестанту Детрита, - Думаю, он сам нам все расскажет. Или…? – Он многозначительно посмотрел на парня.
Бенни умоляющим взглядом впился в лицо Ваймса, стараясь отодвинуться как можно дальше от тролля.
-Не надо гвоздей, пожалуйста, - дрожащим голосом почти проблеял он. - Что вы хотите знать?
Все-таки Детрит обладал исключительно ценным качеством – он в кратчайшие сроки умел достучаться до совести самых бессовестных преступников Анк-Морпорка. И даже до совести его стражников – а это уж было совершенно невиданным даром. Этот его талант Ваймс ценил очень сильно и, как большую ценность, пускал в ход в самых редких случаях. Сейчас был как раз такой.
-Расскажи нам, Бенедикт, только с максимальной правдивостью, что сейчас происходит с лордом Витинари? - он мысленно поморщился от формулировки вопроса. Ясно что происходит… . Надо поконкретнее, - Он еще жив? Что вы задумали с ним сделать? Когда планируют закончить это издевательство, которое вы называете расследованием? И имей в виду, каждый неверный ответ означает гвоздь в твоем ухе. По одному за каждую ложь, и чтобы там ни говорили о троллях, этот считать умеет не только до двух. А если будешь отвечать правильно и четко, тогда я придумаю, как сделать твое ближайшее будущее немного менее болезненным. Выбор за тобой.
Сбиваясь и заикаясь, совсем не как тогда, в таверне, когда он расписывал свои приключения развесившему уши приятелю, и благоразумно стараясь обойтись без лишних подробностей, Бенни рассказывал, что сейчас творится в подземельях дворца. С каждым новым предложением Ваймс мрачнел все больше и больше, с трудом подавляя в себе желание изо всех сил треснуть кулаком по этой глупой круглой физиономии, да так, чтобы зубы разлетелись по углам камеры. Чтобы не отвлекаться на эмоции, он постарался сосредоточиться на информации, как хороший старатель выбирая ценные крупицы сведений из того потока сбивчивых фраз, что обрушил на него перепуганный насмерть Бенни. Самая страшная новость заключалась в том, что у него практически не осталось времени. Расследование, как это и можно было предвидеть, зашло в непроходимый тупик. Витинари слабел с каждым днем. Он терял сознание, не вытерпев и половины того, что выдерживал поначалу. Кроме того, как боязливо поведал Бенни, его подкосила какая-то подхваченная в холодных подземельях простуда, (как же, желчно подумал Ваймс, в камере пыток очень трудно не подхватить насморк) из-за чего у него часто бывали приступы лихорадки и бреда. Поэтому вопрос о подписях, признаниях и показательном судебном процессе отпал сам собой. Говоря короче, Витинари мог помереть в любой момент, а это тоже было недопустимо с политической точки зрения. Народу надо было предъявить патриция как преступника, а не как неправедно убиенного в подвалах собственного дворца мученика, смерть которого очистила путь заговорщиков к власти и подбору нового, теперь уже покорного и управляемого, правителя. Лорд Ржав постоянно устраивал Покеру выволочки за то, что тот не сумел должным образом справиться с поставленной перед ним задачей. Комитет дал ему еще несколько дней, и в случае неудачи готовился применить безотказное средство – устроить жителям Анк-Морпорка бесплатное развлечение в виде публичной казни бывшего правителя города. Судя по намекам старших по званию, Бенни понял, что подпись все-таки сфальсифицировали при помощи бесов, которые срисовали ее с бумаг, ранее подписанных патрицием. Пойти на этот простой шаг раньше мешала иллюзия, что они смогут подготовить Витинари к открытому судебному процессу. В день казни патриция было решено напоить какой-то наркотической дрянью, чтобы он ничего не соображал, но был в сознании, и представить людям, будто бы он сошел с ума и продал Анк-Морпорк клатчцам по причине своего помешательства. С видом казни еще не определились. Но похоже, они собирались проявить милосердие – все же помешательство являлось в определенной степени смягчающим обстоятельством – и ограничиться всего лишь четвертованием.
Ваймс попытался выяснить, есть ли возможность пробраться к Витинари в камеру. Он понимал, что, скорее всего, затея эта обречена на провал, но хотя бы просчитать шансы стоило. Ответ Бенни подтвердил его опасения. Покер сейчас был вне себя от злости, потому что немыслимое упрямство и несгибаемость патриция лишили его шансов на получение вознаграждения, обещанного за подписанные признания и образцово-признательно-показательное поведение Витинари на процессе. Поэтому последние дни он лютует, но все-таки пытается сделать все по-своему. Это означает, что до самой казни длительных перерывов в пытках не будет. К тому же место заточения патриция очень тщательно охранялось.
Ваймс заскрипел зубами и спросил о точном дне, на который назначена казнь. Бенни, излучая волны ужаса, замялся. Этого он не знал, хотя, наверное, сейчас отдал бы все на свете, чтобы знать. Мысль о тролле и гвоздях не желала терять своей актуальности, к огромному его огорчению. Единственное, что он мог сказать с уверенностью – у патриция осталось не больше недели.
Ваймс задумался. Не добившись признаний и не обнаружив подтверждающих вину доказательств, Комитет, то есть, говоря проще, заговорщики, должны были по идее отпустить Витинари. То есть если бы они действовали по закону. Но вся проблема заключалась в том, что каковы бы ни были их первоначальные намерения, они не отпустили его в самом начале, а потом дело зашло так далеко, что у них просто не оставалось выбора. Как только они перешли к физическим мерам воздействия, точка невозвращения осталась далеко позади. И конечно же, они совсем не приняли во внимание маленький незначительный фактор под названием командор Ваймс. Впрочем, и поделом, не преминул вмешаться ненавистный внутренний голос. Ты ведь фактически проглотил ложь Ржава про объективное следствие, ты сидел бы и ждал окончания спектакля, прекрасно понимая, к чему все идет и не решаясь хоть что-то сделать по этому поводу. И если бы ты сегодня не решил надраться как последний алкаш, и не услышал собственными ушами, что происходит в подвале дворца, ты так и сидел бы, сложа руки, ожидая чудесного решения всех проблем, ведь так? На всем Диске не было сейчас человека или представителя нечеловеческой расы, который был бы худшего мнения о Ваймсе, чем сам Ваймс.
Он отвлекся от своих самоуничижительных мыслей и посмотрел на пленника. Вся поза и выражение лица Бенни говорили о том, что тот со страхом ждал решения собственной участи.
-Ты хоть понимаешь, что вы натворили? - устало спросил его Ваймс.
Тот всматривался Ваймсу в лицо, как будто пытаясь прочесть там правильный ответ. Как все прирожденные садисты, он очень боялся боли.
Детрит ткнул Рэттса дубинкой под ребра:
-Абычно тут нада искрени каяться, - зловеще произнес он.
Бенни ойкнул.
-Ну, я, эта…
-Детрит, - обратился деловым тоном к троллю Ваймс, когда понял, что ничего вразумительного больше из Бенни он не вытащит, - Что с ним делать будем? Нет, вариант закопать живьем на заднем дворе у сортира вряд ли подойдет, несмотря на всю его привлекательность, - решительно сказал он, успев уловить краем глаза попытку арестанта потерять сознание при этих словах, - И медленно сварить в чане для кипячения подштанников тоже.
Это было не слишком правильно – наслаждаться страхом, исходящим от человеческого существа, пусть даже по своим моральным качествам оно и было жалкой пародией на человека, но Ваймс понимал, что ничего более радикального он себе позволить не может. Только потому, что он – не они, и никогда не будет такими, как они. В отличие от них, он умел обуздывать своего внутреннего зверя, источающего ярость и злобу, желающего вцепиться в глотку каждого преступника, каждого насильника и убийцы, и сдавливать, любуясь выкатывающимися из орбит глазами и вывалившимся языком. Они даже не пытались. И в сколь малом ни заключалась разница между ними, ею он гордился по праву и считал принципиальной. Потому что, наверное, именно это и было самым сложным – уметь удержать себя от того, что кажется слишком простым. И этому его научил именно Витинари.
-А может, отдадим его на галеры? Я слышал, за таких молодых и сильных парней там могут отвалить солидную сумму. Это будет вдвойне выгодно, так как больше мы его здесь не увидим, потому что в восьмидесяти случаях из ста рабы не переживают и одного рейса. К тому же я слышал, что, - он понизил голос до многозначительного шепота и выразительно подвигал бровями, - так как считается, что женщины на судне приносят несчастье, то экипаж довольствуется…
-Не надо на галеры, - бескровными от ужаса губами пролепетал Бенни. – Я все сделаю. Пожалуйста.
Он попытался ухватиться за руку Ваймса. Детрит угрожающе приподнял дубинку, и Бенни отпрянул.
Ваймс с презрением посмотрел на него, а потом заключил, - Остановимся на предварительном заключении в этой камере до суда, который состоится, когда закончится расследование по делу о государственном перевороте, в котором ты, дерьмо, проходишь как соучастник. Так будет правильнее всего, как думаешь? Приятных снов, мистер Рэттс.
Дежурному офицеру Ваймс назвал вымышленные имя и фамилию, чтобы, когда этого типа хватятся во дворце, никто не смог найти его здесь. Офицер заполнил формуляр под диктовку командора и пообещал лично проследить, чтобы арестант сидел там тише воды ниже травы в ожидании особого распоряжения Ваймса, которое и определит его судьбу. А когда все закончится, он, Ваймс, проследит лично, чтобы все виновные пошли под суд и получили за все сполна. Такие мысли помогали ему сохранять спокойствие. Он, прежде всего слуга закона, и действовать будет соответствующе.
Отпустив Детрита и наказав тому молчать до поры до времени о происшедшем сегодня ночью, Ваймс отправился домой, чтобы успокоить Сибиллу, взять все необходимое, и вернуться в главный офис Стражи для составления плана дальнейших действий. Главное сейчас, это вытащить патриция, и желательно до того, как он отправится в преждевременный вояж по лучшим мирам. Задачка была не из легких, но на то он и Ваймс, чтобы браться за заведомо нерешаемые проблемы.
Дома он обнаружил, что, несмотря на то, что ночь уже плавно перетекла в раннее утро, Сибилла не спала. Она сидела в гостиной и читала какую-то книгу. Видимо, она бодрствовала всю ночь в ожидании мужа.
-Доброе утро, дорогая.
При виде него Сибилла привстала. Лежащая у ее ног маленькая бурая подушка, как сначала показалось Ваймсу, тоже встрепенулась и пошевелила ушами. Ваймс пригляделся; на него с пола, не поднимая головы с лап, как это умеют делать только собаки, грустными слезящимися глазами смотрел маленький терьер.
-Ваффлз? Но как…
-Сэм, он пришел к нашей двери сегодня ночью, голодный и ободранный. Похоже, ему некуда больше пойти… Что происходит, Сэм?
Ваймс почувствовал, как что-то сжалось внутри. Терьер Витинари. Как символично. Он подошел к креслу, где сидела жена, присел на корточки и погладил собаку по жесткой шерсти.
-Знаешь, - сказал Ваймс, не уверенный, к кому именно он обращается, - Я думаю, что все будет в порядке. По крайней мере, я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Ваффлз, смотрящий на него полными тоски глазами, засопел и неуверенно помахал обрубком хвоста.
-Дорогая, - Ваймс решительно поднялся, - Присмотри за ним, а мне надо идти. Думаю, что настала пора…
-Надрать кое-кому задницы? – слабо улыбнувшись, спросила Сибилла.
-Да, ты совершенно права.
Он поцеловал жену и пошел наверх за своим снаряжением.
Но этого поступка следовала ожидать от Ваймса. Хотя конечно, угрызения ему не свойственны. Скорее тут упор на личные переживания Знаешь, эта часть мне показалась тяжеловатой. Возможно потому, что она была выстроена на впечатлении от событий со стороны Ваймса, а он довольно мрачный тип. А возможно в ней и правда был перегруз на внутренней монолог героя. Хотя по стилю и по языку все читается свободно, но вот по ощущения что-то тут переклинилось.
Ваймс сидел в приемной, примыкавшей к Овальному кабинету, куда его настоятельно пригласил лорд Ржав при помощи официального распоряжения о явке во дворец. Несмотря на то, что аудиенция уже минут пятнадцать как должна была начаться, Ваймсу до сих пор так и не предложили войти. Наверное, Ржав пытается перенять некоторые уловки старины Витинари, подумал он. Впрочем, вряд ли это поможет ему долго продержаться на этом месте – только не после того, что он тут устроил. Ваймс давно уже не чувствовал себя настолько на взводе. Холодная ярость, которая помогала ему убивать оборотней голыми руками, как ни странно, отнюдь не сказалась на ясности мышления. Только делала это мышление более отчетливым. А цели – более ясными.
Пока медленно тянулись минуты ожидания, Ваймс снова и снова перебирал в голове события дня. В свой кабинет, что располагался в главном офисе Стражи, он пригласил самых заслуживающих доверия офицеров, чтобы обсудить происходящее и составить, наконец, план действий, который должен, просто обязан, сработать. Хотя даже Ваймс не мог отрицать, что на первый взгляд все предприятие кажется абсолютно безнадежной затеей. Положиться на старую поговорку Колона про то, что «один шанс на миллион выпадает девять случаев из десяти», в данном случае они не могли – слишком высоки были ставки. Им катастрофически требовалось нечто более надежное.
****
Ваймс, раскурив сигару, обвел всех присутствующих испытующим взглядом, и, стараясь не останавливаться на особо шокирующих деталях, поведал вкратце о том, что ему стало известно касательно происходящего во дворце, а главное - о ближайших перспективах самой стражи в свете всего этого.
Ангва побледнела, Колон и Шнобби обменялись потрясенными взглядами, Детрит… Детрит сохранил каменное выражение лица, как и положено троллю. Но отчетливее всего Ваймсу врезалось в память обескураженное лицо Моркоу, который выглядел в тот момент одновременно и недоумевающим, и пристыженным.
-Но как же так? Согласно «Законам и пастанавлениям Анк-Морпорка» ….
Ваймс не стал напоминать Моркоу о том, что именно он тогда на пристани сделал все, чтобы Ваймс «остыл и выполнил свой долг перед городом», потому что Моркоу на самом деле всей своей бесхитростной душой верил в непременное торжество закона и справедливости. В его голове просто не укладывалась мысль о том, что кто-то может просто-напросто ловко воспользоваться ситуацией, чтобы провернуть банальный государственный переворот. К сожалению, отсутствие воображения всегда было отличительной чертой гномов, наряду с бородой до пола и любовью побуянить в пьяном виде. А что касается Моркоу персонально, то Ваймс всегда считал, что тот слишком хорош для этого города. К тому же в голове вертелась самоуничижительная мысль о том, что он сам в тот момент предпочел пойти на попятный, и проигнорировать дурное предчувствие – и потому сейчас он просто не имел права выискивать других виноватых, помимо самого себя.
Последняя новость о том, что после казни патриция стражу возглавит небезызвестный в узких кругах, и к счастью с позором из них изгнанный, но теперь имеющий все шансы вернуться, Шизанутый Джонни, присутствующих накрыло свинцовое по плотности своей молчание. Которое, наконец, нарушил капрал Шноббс.
-Вот …!!! – емко и с чувством выругался он.
И Шнобби, и Колон с самого начала совещания казалось, выглядели так, будто обрушившиеся на них страшные новости пришибли их с силой гномьего боевого пирога. Все-таки одно дело - строить предположения о неведомых ужасах, всегда происходящих с Кем-то Другим, между партиями в дуркер с пинтой особого ухмельного в руке, и совсем другое – понять, что эта отдаленность имеет все шансы приблизиться к тебе на весьма интимное расстояние. Осознание того факта, что от перспективы очутиться в той страшной камере их отделяют только несорвавшиеся с губ патриция пара слов, а именно - их фамилии, действовало на нервы. Остальных, помимо всего прочего, шокировала кандидатура вероятного преемника. Еще когда они возвращались из Клатча в Анк-Морпорк, то возможность смены Ваймса при вероятном смещении Витинари с поста правителя города считалась чем-то хотя и печальным, но само собой разумеющимся. Для тех, кто хоть немного разбирался в политике, конечно. Но фантазии стражников при подборе наиболее вероятной кандидатуры на замену тогда хватило на кого-то из старших офицеров, вроде Моркоу, или на совсем уж худой конец – Колона. Но живодер, и к тому же редкостный видист Покер, который даже не стеснялся высказывать свое мнение о том, что в страже должность офицеров имеют право занимать только люди, а все остальные низшие существа, такие как тролли, гномы и женщины, годны лишь на самую грязную и малооплачиваемую работу вроде чистки сортиров, казался сбывшимся кошмаром.
Когда первый шок прошел, по кабинету пронесся гулкий ропот. Ваймс прикурил следующую сигару от окурка предыдущей и вернулся за свой стол, чтобы выслушать мнение коллег.
-Я думаю, что мы должны попытаться все исправить, - начал Моркоу, - ну, то есть сделать все по закону. И я согласен с командором, первым делом надо спасти лорда Витинари. Мы его так подвели... – Он осекся. Ваймс знал, что Моркоу был одним из немногих в этом городе, кто относился к патрицию с искренней симпатией, и подозревал, что теперь у него появился напарник по чувству вины.
-Да, но… - вмешался Колон, - Мы не знаем, когда это произойдет, к тому же они ведь все наверняка оформили как надо, ну там бумаги, приказы, все такое, мы же не можем сейчас просто взять и … отправится штурмовать дворец.
Последние слова Колон произнес, как будто не веря, что они могли зародиться в его мозгу и уж тем более, что они осмелились сорваться с его губ. Губы тоже в это не верили, а потому послушно онемели, и последнее слово было уже почти неразличимо. Но только почти…
Все, как один, потрясенно уставились на него.
Прокашлявшись, Ваймс произнес:
-Нет, мы не будем штурмовать дворец. Это бессмысленно и безнадежно. А что до бумаг и прочего, то у нас есть свидетель. Я пока не скажу, где он, и как его зовут, в целях безопасности… мероприятия, но уж поверьте, его показаний достаточно, чтобы отдать под суд весь этот чертов Комитет и половину дворцовых стражников.
-Да, но это же главы Гильдий, а не заговорщики-одиночки! Они действуют открыто и считается, что они выражают волю народа, – возразила Ангва с ноткой паники в голосе.
-Да, а мы - Городская Стража, и эти главы Гильдий, которые состоят в этом чертовом Комитете, нарушили целый мешок законов. И открыто они говорят только отпетую ложь, втайне действуют совершенно по-другому, чем пытаются представить. И все это совершенно противозаконно. Если мы не возьмемся за них сейчас, то завтра они возьмутся за нас. – Ваймс встал, - И, между прочим, они занялись бы нами уже давно, если бы его светлость подписал эти признания. Надо отдать ему должное, он протянул время, можно сказать, он своим молчанием выиграл для нас хоть немного времени, и если мы этим не воспользуемся сейчас, то другого случая не представится.
Ваймс вздохнул, внезапно осознав страшную правдивость своих слов. Если бы Витинари подписал все сразу, то на этом месте уже бы горделиво восседал Джонатан Покер, и ему не нужна была помощь хрустального шара гадалки, чтобы представить, где бы оказались они все. Вдруг вспомнилось, как перед всей этой заварухой он получил от Витинари письмо, состоящее из чистого листа бумаги. По сути, что это была просьба, если не мольба, о помощи, и, пусть и не сразу, но он разгадал смысл послания. О, да, в этом весь Витинари - звать на помощь, не произнося ни слова. Вопрос заключался лишь в том, чтобы правильно понять это молчание.
-Одним словом, я планирую отбить его светлость у заговорщиков, а потом арестовать их с целью проведения расследования и доведения дела до суда. Если кому этот план кажется несоответствующим зарплате стражника, можете написать рапорт об отбытии на внеочередные похороны бабушки. По крайней мере, пока я еще имею право предоставить вам отпуск. Но вы будете должны дать клятву, что…
Собравшиеся снова возмущенно загудели. Некоторые вскочили с мест, размахивая руками. Похоже, перспектива расстаться с любимыми бабушками вне графика никого не прельстила.
Ваймс улыбнулся. Кажется, он не ошибся в своих людях...
-Ну раз так, то…
Его прервал торопливый стук. Когда Моркоу открыл запертую на ключ дверь, туда наполовину просунулся дежурный констебль, держа в руке запечатанное письмо.
-Командор Ваймс, вам срочное послание от лорда Ржава.
Моркоу осторожно, словно беря за хвост ядовитую змею, взял конверт, снова закрыл дверь на ключ и передал письмо Ваймсу. Тот вскрыл его и прочел - сначала про себя, а затем вслух:
-«Настаящим приказываю камандору Ваймсу явиться в бывший дваретс патриция к трем часам папалудни в Овальный кабинет для палучения срочного предписания. Председатель Чрезвычайного Камитета. Лорд Ржав. Пы.сы. Яфка абязательна»
Все как положено - печать, подпись. Ваймс невесело хмыкнул. Кажется, он несколько ошибся в расчетах. Судя по всему, Комитет решил форсировать события.
-Я как раз сабирался праверить лоточников у дварца, - произнес Детрит тоном, который задумывался как легковесный, если бы речь шла не о тролле, как бы невзначай подбирая прислоненную к стулу дубинку и пристегивая ее снова к себе на пояс. – Я навернае туда и паеду, мне с вами по пути.
-Детрит, захвати с собой парочку ребят-троллей из твоего подразделения. Кстати, я бы не отказался тоже пройтись с вами, - вмешался в разговор Моркоу.
-А я уже закончила смену, и прогуляюсь с Моркоу, если он не против. Мы давно не гуляли вместе на свежем воздухе, - встала со своего места Ангва, откидывая волосы за спину.
Ваймс снова, теперь уже широко, улыбнулся.
-Хорошо, хорошо, - мы отправимся туда вместе. А вы остаетесь тут и не высовываетесь, - Ваймс ткнул пальцем в направлении Колона и Шнобби. Те облегченно вздохнули в унисон. – Не думаю, что они предпримут что-то именно сегодня, но на всякий случай надо быть готовым ко всему.
****
Ваймс снова посмотрел на циферблат, висящий на стене над дверным проемом, ведущим в Овальный кабинет. Эти сбивчиво тикающие часы больше не действовали ему на нервы. Занятно – стоит только попасть в положение, из которого есть только два выхода – плохой и ОЧЕНЬ плохой, как всякие мелочи сразу перестают тебя волновать. Его добровольная охрана осталась ждать у дворцовых ворот. Три тролля, Моркоу и Ангва, предусмотрительно принявшая волчью форму, прохаживались мимо дворцовых стражников, чем не на шутку нервировали их. Ваймс сказал, чтобы они не дергались, по крайней мере, пару часов, а уж если он не появится в этих воротах через три, тогда можно будет начать что-нибудь предпринимать. Впрочем, что именно, он и сам не знал, но надеялся, что они уж что-нибудь да придумают.
Наконец, дверь распахнулась, и неизвестный Ваймсу клерк пригласил его. Интересно, куда делся Драмкнотт, на долю секунды задумался Ваймс. Отогнав от себя этот вопрос, возможный ответ на который мог ему не слишком понравиться, он вошел внутрь.
Лорд Ржав, сидящий за столом патриция, даже не удостоил его поднятием головы. Ваймс огляделся, отмечая перемены, произошедшие в этом кабинете. Перемены были незначительны и ограничивались большим беспорядком на столе, который во времена Витинари всегда блистал чистотой и почти пугающей аккуратностью и наличием четырех до зубов вооруженных стражников, стоящих по углам кабинета. В остальном же обстановка осталось точно такой же, как и при прежнем владельце. Ваймс почувствовал непонятный укол в сердце, когда увидел, что к стоявшему у дальней стены столу с разложенными географическими картами до сих пор была прислонена черная трость Витинари с набалдашником в виде головы Смерти. Он никуда без нее не выходил из дворца после того случая с ружием, подумалось Ваймсу. Ну да, теперь он вряд ли в ней нуждается… И еще непонятно, сможет ли он когда-нибудь выйти из дворца – с тростью или без нее.
-Ваймс, - голос Ржава прозвучал с теми брезгливыми интонациями, которыми богат голос любого настоящего аристократа, вынужденного без посредников общаться с чернью, - В свете последних военных событий и в целях повышения боевого духа и навыков Городской Стражи, Комитет вынес постановление о проведении полевых учений. И так как ты пока еще возглавляешь Стражу, я приказываю тебе отбыть послезавтра вместе со всем личным составом Стражи на Каменоломную пустошь, что находится в двадцати милях от Южных ворот, где вас будет ждать первый пехотный полк лорда Вентурии для дальнейших совместных маневров. Возражения о том, что вы – штатские, не принимаются, потому что на время действия полномочий Чрезвычайного комитета установлено военное положение. Вопросы есть?
-А как же патрулирование города? – Ваймс хорошенько постарался, чтобы придать себе как можно более запуганный и почтительный вид. Если бы лорд Ржав обладал хоть на пару граммов большей проницательностью, чем ему досталось при рождении (а когда раздавали это качество, он, по всей видимости ломился за спесью и высокомерием, прозевав заодно раздачу ума и дальновидности), Ваймс бы никогда в жизни не стал так рисковать, потому что любой, кто знал Ваймса, никогда не поверил бы этому тону и сразу понял, что он что-то замышляет. Но глаза Ржава видели только приемлемый для них спектр действительности, а потому маневр Ваймса прошел на ура. То есть остался благополучно незамеченным.
-Днем контролировать уровень преступности будут главы Гильдий, а к вечеру вы уже вернетесь.
-Что-нибудь еще? - Ваймс внутренне вздохнул с облегчением. Эти четыре молодчика по углам кабинета были здесь не для того, чтобы наброситься на него и утащить в подземелье. Нет уж, с него хватило и первой отсидки вместе с патрицием. Главным же было то, что у них появилось еще немного времени на ответный маневр.
Лорд Ржав наконец-то поднял голову и посмотрел на Ваймса своими молочно-голубыми, как у какой-то рыбы, название которой Ваймс все никак не вспомнить, глазами.*
-На сегодня все. Выполняйте.
Ваймс развернулся на каблуках, и, чеканя шаг как новобранец на плацу, промаршировал до двери, не отказав, однако, себе в удовольствии на прощание ею хлопнуть так, в кабинете что-то звякнуло, явно сорвавшись со стены, и обиженно забренчало по полу.
Когда он вышел на улицу, то увидел довольно мирную картину – три тролля, играющие в ножички прямо на мостовой**; брызги каменных осколков разлетались в разные стороны прямо на глазах дворцовой охраны, старательно отводящей глаза и любующейся птичками. Моркоу и Ангва прогуливались неподалеку размеренным шагом. Как только Ваймс показался из ворот, все пятеро, излучая явное облегчение, бросились к нему навстречу.
Ваймс достал сигару и прикурил ее:
-Кажется, мы теперь точно знаем, когда состоится казнь.
*********
Витинари лежал, дрожа под тонким куском ткани, который ему выдали вместо одежды. Его собственный костюм, отобранный на первом допросе, ему так и не вернули, сначала, по-видимому, решив, что состояние постоянной наготы деморализует его, а потом, когда в качестве «пытки дня» стало практиковаться банальное групповое изнасилование, это означало для них простое удобство в доступе к его телу. Но, честно говоря, слово «банальность» тут можно счесть не совсем уместным; среди стражников встречались и парни с большим запасом фантазии. Например, Ласковый Эрни, который называл его женским именем Хэвви, всегда приносил с собой гребень с ленточками, и под хохот остальных пытался вплести их в его отросшие волосы. Или Арчи, которому нравилось его трахать, пока кто-нибудь из его сослуживцев прижигал ему раскаленными щипцами соски. Или тот тихоня с щеботанским акцентом, у которого оказался настолько извращенный ум, что он додумался до того, заклинил ему между зубов какую-то стальную штуковину - так, что он не мог сомкнуть челюсти без риска раскрошить себе коренные зубы - и трахнул его в рот. Но, надо сказать, этот трюк никто больше повторить не посмел. Хотя патрицию от этого было не легче. А еще кто-то предложил взять его одновременно, и это было настолько ужасно, что он потерял сознание буквально через пару минут после того, как они в него вошли. К счастью, его тюремщики сочли подобное развлечение слишком неудобным и практиковали его нечасто.
Витинари часто посещала мысль прекратить все это; он мог покончить с собой в любой момент; смертоносных, в том числе для себя самого, навыков у него было в избытке. Желания и силы воли тоже. Но он представлял тогда, что произойдет с городом, если его не станет, и принимал решение потерпеть еще немного. А в глубине души жила безумная надежда, на которую, по собственному мнению, он не имел права. Командор Ваймс. За последние несколько лет, что они вплотную работали вместе, так уж получилось, что Ваймс почти всегда оказывался рядом в самых трудных ситуациях, которые были не редкостью в жизни правителя города вроде Анк-Морпорка. Каждый раз, когда ему доводилось приходить в сознание после очередного покушения, первое, что он видел - это неизменно наглую рожу с сигарой в зубах и каким-нибудь едким комментарием в качестве приветствия. И на душе сразу по непонятной причине становилось спокойно. В нем упрямо жила вера и надежда на то, что, несмотря на все происходящее, Ваймс рядом, он будет землю рыть, чтобы докопаться до истины. И хотя в пяти случаях из четырех Витинари успевал во всем разобраться раньше него, пока сэр Сэмюэль ухитрялся перебаламутить половину города и настроить против себя почти всех влиятельных лиц Анк-Морпорка, его присутствие действовало на патриция успокаивающе. Ваймс был фанатично предан городу, Ваймс так часто спасал его. И может, может быть, он все-таки когда-нибудь за ним придет.… Хотя, как там сказал его предыдущий секретарь, который после нескольких лет безупречной службы бросил его в камеру, а потом попытался зарубить мечом, «тебя никто никогда не любил и не любит», а потому не стоит особо ни на что надеяться. Правитель, допустивший ошибку, обладал жизнеспособностью хрустальной подковы.
Но, наконец, его, по-видимому, решили оставить в покое и облагодетельствовали правом сдохнуть в этой холодной камере. Правда, вода, которую он пил и с помощью которой поддерживал себя в элементарной чистоте, у него была - она текла из вертикальной трубы в большое корыто в углу камеры, и крысы тоже продолжали таскать ему сюда хлеб, поэтому смерть от голода и жажды ему не грозила. Но зато оставалась дюжина других причин - например, пожирающая его лихорадка, причина которой, скорее всего, крылась в инфекции, попавшей в раны. Никто не приходил к нему уже целых два дня. Впрочем, в свете пережитого, такое отсутствие внимания к его персоне не доставляло ему ничего, кроме радости.
Вдруг бесшумно распахнулась дверь. Силуэт, проскользнувший внутрь, лишил его всех иллюзий.
Патриций, находившийся сейчас где-то между двух состояний, которые можно было бы назвать глубоким обмороком и полузабытьем, с трудом мог сосредоточить взгляд на фигуре, молча усевшейся к его ногам. Если бы этот человек хоть что-то сначала сказал, он не совершил бы этой фатальной ошибки. Но фигура сидела абсолютно молча. И подсознание окончательно подвело Витинари.
-А…Ваймс… - нерешительно прохрипел он, как много раз до этого в какой-то прошлой жизни.
Фигура в ногах затряслась, как будто бы от смеха. Раздавшиеся лающие звуки лишь подтвердили это.
-Ага! Я все-таки прав насчет вашего уязвимого места! – Торжествующе воскликнул посетитель. – Достаточно было внимательно вслушиваться в ваш бред, и все встало на свои места.
Витинари попытался стряхнуть с себя туманное марево, окутывавшее его, словно вата. Но ничего не получалось.
-Не-ет, я не Ваймс, полагаю, к вашему огромному сожалению. Наверно, вам хотелось бы видеть его сейчас рядом с собой, - произнес подозрительно доброжелательный голос Джонатана Покера. Это было очень странно и выбивалось из всех стереотипов поведения так называемого следователя, - Ваймс – это та цена, которую мне за вас назначили. Если бы я знал об этом вашем маленьком секрете раньше, дело бы пошло намного быстрее. Но все, чем я располагал сначала, это информация о том, что вы с непонятным упорством повышали этого неотесанного болвана. Он был вашим личным проектом, а покушения на вас воспринимал как личное оскорбление. И вы так трогательно его звали, когда бредили три дня назад на допросе, - Покер снова издал звук, обычный для продырявленного аккордеона, который, по-видимому, заменял ему нормальный человеческий смех.
А потом он придвинулся ближе и стянул с патриция его жалкое покрывало. Витинари упрямо попытался отползти к стене, подальше от этого голоса и этих рук. Но Покер не дал ему такой возможности. Он достал из кармана брюк веревку, решительно завел руки Витинари за голову и привязал к кольцу, вбитому в стену.
- Но сейчас ему, как видно, не до вас. Ему надоело спасать вашу шкуру. А зря, - продолжил Покер, приложив свою горячую ладонь к его обнаженному бедру. – Без вас командор Ваймс в этом городе обречен. Жаль, что он сам этого не понимает.
Одновременно с этим бесконечным монологом Покер принялся гладить его тело сухими теплыми ладонями.
-К счастью, мне простили ваше непреодолимое упрямство, и Комитет признал, что лучшего командора Городской стражи, чем я, найти невозможно. После вашей казни я получу эту должность, а ваше место в этой камере займет этот ублюдок, который в свое время нанес мне несмываемое оскорбление.
Когда Покер начал раздвигать ему ноги, Витинари попытался сопротивляться. Он, выгнув спину, с внезапной силой натянул веревки на кистях - так, что они врезались в кожу. Он пытался брыкаться, стараясь попасть Покеру в пах, но тот без особого труда сломил его жалкое сопротивление.
-Да у вас жар, - хмыкнул он, опустив ладонь на лоб Витинари хозяйским жестом, - Но вам уже недолго осталось, - успокаивающим тоном добавил он. Патриций истратил все свои и без того немногочисленные силы на эту бесплодную и краткую
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Страшно жить на белом свете. 
*курит в ожидании развития событий* 
Он вроде бы ничего такого и не сделал. 
), то бишь он довольно медленно запрягает, но уж когда запряжет, поездка будет весьма скоростной. И даже без остановок на дозаправку. 
- участник сейчас на форуме
