Уважаемые дамы и господа, раздел ролевой игры отныне будет закрытым. Если кто-то читал и хочет продолжать читать игру, напишите ЛС Люциусу Малфою или Фантому.
- Ты уверен, что у тебя получится? - Обижаешь, я же профессионал. – Позволяю себе снисходительную улыбку. – Садись. Кажется, на некоторое время разговор замирает. Я выбираю удобный ракурс и устанавливаю мольберт. Девственный по чистоте холст на мгновение приковывает мой взгляд. Самая идеальная книга - та, в которой все страницы белые. Тогда ты сам сможешь заполнить их, по своему усмотрению. Думаю, с рисунком точно так же. Нет ничего совершенней и таинственней момента, когда ты видишь перед собой чистый лист, а в голове уже рождается пока еще не ясная, не четкая картина. Вынырнув из творческих размышлений, я смотрю поверх мольберта. Он сидит на диване в расслабленной позе, серебристые волосы рассыпались по плечам, отрешенный взгляд, словно это он художник, а не я. Если бы я не был твердо уверен, что нахожусь в квартире, которую уже три месяца снимаю у одной благообразной старушки, то почувствовал бы себя всего лишь гостем. Властность, пронизывающая его позу, столь естественно распространяется на все вокруг. Сколько лет прошло? Пять? Десять? В своих нескончаемых поездках я потерял счет времени. - С тех пор как мы в последний раз виделись, многое изменилось, мастер. – Будто прочитав мои мысли, с ехидством произносит он. Я молчу, хотя и мог бы ответить колкостью на колкость. Нерешительно провожу первую линию… Да, и, правда, с наших университетских дней много воды утекло. А я все еще хорошо помню его семнадцатилетнего, с пока не отросшими волосами, но уже въедливого и самодовольного. С годами его эгоцентричность, кажется, все возрастала, пока он медленно превращался из нескладного юноши в красивого мужчину, с незаурядным умом и отменным вкусом. Перейти ему дорогу значило навсегда записаться в неудачники, никогда не опускаясь до членовредительства, он словом мог ранить сильнее, чем самый лучший фехтовальщик – шпагой. Кстати, фехтованием он тоже занимался, как и подобает юноше знатного происхождения. Правда, о его родственниках толком ничего известно не было. То ли он был сын графа, то ли барона, то ли еще какого-нибудь влиятельного лорда. Болтали разное… С легкой руки, точнее языка, завистников и воздыхателей он становился то сыном короля, то и вовсе незаконнорожденным бастардом. Но до этих сплетен мне никогда не было дела. Я был на год младше его. На целый год! На целый курс! Тогда мне казалось, что какие-то 365 дней – это вечность, это пропасть через которую мне никогда не перебраться. Но только потом понял, что дело вовсе не во времени. Просто он из тех людей, к которым можно построить лишь ледяной мостик, тающий неизбежно… Неотвратимо. Прямой нос и чуть раскосые глаза, губы тонкие, сжатые - в вечном презрении к окружающему миру. Кусочек грифеля скользит по холсту, оставляя за собой тонкие и толстые линии, штрихи. Если и есть в этом мире что-то неизменное, то это он. Иначе почему, хоть прошло так много времени, я, как и тогда, нестерпимо хочу прикоснуться к этим губам, зарыться пальцами в серебряные волосы - его самую большую драгоценность? Боже, эти волосы ничем не лучше и не хуже моих, грубо собранных в хвост на затылке. Но от чего, когда солнце бросает из-под припущенных «век-облаков» стыдливые блики, его волосы разом вспыхивают, становясь действительно похожими на серебро? Рисую его шею и плечи, небрежно расстегнутую на груди рубашку. И когда он успел? Мой собственный набросок кажется мне слишком жалким, неполноценным по сравнению с ним. А ведь я действительно мастер, и не каждому посчастливится получить свой портрет вышедший из-под моей кисти! Ну почему он должен быть таким идеальным?! Со злостью громко чиркаю грифелем по холсту, хорошо в стороне от рисунка. А на его губах играет еле заметная улыбка. У меня появляется неприятное и, в то же время, знакомое ощущение, словно мы все еще студенты, и я несмело наблюдаю за ним. А он делает вид, что ничего не замечает, хотя вся его фигура просто источает то самое притяжение, от которого кругом идет голова. Неужели он считает, что я все еще тот подросток, над которым так легко было посмеяться? Пальцы рефлекторно сжимаются, грозя сломать хрупкий грифель.
Как бы мне хотелось вот так же сжать эти никчемные лоскутки ткани, что именуются рубашкой, и рвануть в разные стороны. Пускай он будет беспомощным передо мной. Таким, каким часто бывал я, бессильным что-либо сделать, даже противостоять чужой воле. А если это его не испугает, то схватить этого мистера совершенство за распрекрасные волосы и рывком запрокинуть голову. Увидеть, как капельки пота выступят на лбу, признак волнения и растерянности, как распахнуться от удивления глаза. На поясе я всегда ношу хорошо отточенный кинжал, скорее для украшения, чем для самообороны, но думаю, в этом случае он придется, как нельзя, кстати. Уж этого ему должно хватить, чтобы он понял – я не шучу, и со мной играть не следует. С каким удовольствием я бы наблюдал отчаяние и мольбу в его глазах, серых, колких, словно льдинки. И тогда, быть может, смог решиться на то, на что в прежние времена даже моей фантазии бы не хватило. В какой-то момент я перестал понимать, что во мне сильнее, желание унизить его, как он всю мою университетскую жизнь унижал меня? Надсмеяться над ним? Или заново вспыхнувшее вожделение к кому-то неизмеримо прекрасному и совершенному? Кажется, выражение его лица неуловимо изменилось, будто перетекло в какую-то иную стадию. И я поспешно занялся рисунком, не хватало еще выдать себя чем-нибудь. Сколько бы я не рисовал, мне никогда не удастся передать удивительную живость тонких черт его лица, эти пальцы, словно созданные для того, чтобы носить одни только перстни. Он казался одновременно хрупким и сильным, ранимым и способным убить без сожаления. Как… как самый прекрасный цветок с ядом на шипах. Даже моего таланта не хватит, чтобы изобразить его… А, в общем, его никогда не хватало. Сколько себя помню, я всегда рисовал. Задолго до того, как решил заняться этим профессионально, рисование стало частью моей жизни. Таким же неотъемлемым компонентом, как дыхание. Все, что попадалось мне на глаза и заслуживало, по моему мнению, хоть какого-то внимания, сразу же переходило в статичную грацию рисунка. Так было и с ним… Только тут привлекла меня даже не возможность изобразить нечто красивое, а охваченный впервые в своей жизни чувствами к другому человеку, я хотел отразить в рисунке всю его сущность. Такое чувство, что я все время смотрю на него из-за прозрачной стенки. За ней обманчивый блеск его глаз, улыбка, в которой не больше тепла, чем в зимнем вечере. Он напоминает мне драгоценный музейный экспонат, с которого даже пыль запрещено сдувать, и оттого, желание прикоснуться делается практически нестерпимым. Дозволено, только рисовать, сделать копию, неживую, лишенную света. Но пока рисуешь, словно проникаешь за эту стенку. На краткий миг, всего лишь на мгновение, но и этого довольно. И сейчас, когда я с каждым штрихом приближаюсь к завершению картины, меня не покидает ощущение, что хоть мы и живем с ним в разным мирах, иногда на пересечении наших взглядов возникает тот, третий мир, где мы могли бы быть. Где мы не будем никогда. - Эй, что это там у тебя?! – Я еле успел прикрыть рисунок рукой. Любопытные глаза моих соседок, двух совершенно невозможных, но милых девчонок, тщетно пытались разглядеть, что я там накарябал. - Ничего особенного. - Что за мужик такой, полуголый к тому же… - С парты, стоящей впереди, мой рисунок атаковала еще одна любопытная. - Где-то я уже его видела. Подозрительно знакомые черты! – хихикнула она. Ну, никак от них не спасешься. Часть аудитории уже косилась в мою сторону. Кто заинтересованно, кто неодобрительно. Затравленно обвожу взглядом полупустое помещение. Надо же было так замечтаться! Мир постепенно возвращается к своим нормальным и привычным цветам, и меркнет в сознании хрупкая, прозрачная фантазия. Только серые глаза, с которыми я случайно пересекаюсь взглядом, пронзительные и глубокие. Существуют и там, и здесь…
знаете, автор, действительно хочется узнать сколько лет прошло - пять? десять? художник как-то подозрительно не изменил манеры поведения, как был ребенком, так им и остался - одна эта мысль, чего стоит:
цитатаУж этого ему должно хватить, чтобы он понял – я не шучу, и со мной играть не следует.
сейчас я его как напугаю своим маленьким перочинным ножиком...
и штампы:
цитатаКак… как самый прекрасный цветок с ядом на шипах.
сильно мешют читать... в общем, чтобы с таким традиционным сюжетом создать полноценный текст - нужно было облизывать каждую фразу - пока получился кадр из фильма Титаник...
знаете, автор, действительно хочется узнать сколько лет прошло - пять? десять? художник как-то подозрительно не изменил манеры поведения, как был ребенком, так им и остался - одна эта мысль, чего стоит:
цитатаУж этого ему должно хватить, чтобы он понял – я не шучу, и со мной играть не следует.
сейчас я его как напугаю своим маленьким перочинным ножиком...
и штампы:
цитатаКак… как самый прекрасный цветок с ядом на шипах.
сильно мешают читать... в общем, чтобы с таким традиционным сюжетом создать полноценный текст - нужно было облизывать каждую фразу - пока получился кадр из фильма Титаник...
Рисующий человек... да, наверно, это так. Наверно, так и рисуют те, кто умеет рисовать....или именно все это нужно, чтобы научиться.... рисовать)) *загрузла в измышлениях)*
Красиво. Чувства так быстро сменяют друг друга : ненависть, желание, старая обида, сомнения, неуверенность. Пытаясь «отразить в рисунке всю его сущность», художник, как мне кажется, отражается сам.
Неплохо. Понравилось такое мягкое, полуэротическое описание красивого, гламурного мальчика, которого рисовали.))) Видимо, потому, что испытываю к этому слабость после прочтенной тонны слэша с подобными героями, т.к. в целом, оно (описание) ничем оригинальным не впечатляет. Концовка - как-то не зацепила... ИМХО, этот рассказ следовало бы писать в одном ключе.
Прием описать картинку как сеанс у художника-весьма интересна. Все остальное, к сожалению, не вдохновило. Вероятно, тема любви/ненависти может быть приписана более ярко, драматично, более отчетливо. Неопредленность с героями, а особенно с финалом. Кто в итоге этот рисуемый юноша. Бред? Или явь? Путаница с композицией, что мешает воспринять историю как единое целое. Скудноватый язык, вернее, слишком много клише. Реплика "властность в позе" -это хорошо.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
